- Нарисуй мне картину!

Н.Винарская

Сан-Франциско, октябрь 98 г.

 

- Легко сказать: «нарисуй картину!»

Н. Виниковецкая

Кфар Саба, ноябрь-декабрь 98 г.

 

 

В окрестностях Кфар Сабы находится 

«кэвэр Биньямин бэн Яаков» - гробница Вениамина сына Иакова.

 

 

Картина

 

Отчаявшись в своем

уменьи живописца,

забросив кисточки,

сменивши «water colors»

на более послушные слова,

в который раз

пишу тебе все тот же

пейзаж,

все те же вариации на тему

стены и купола –

вернее -

стены и куполов…

 

Итак,

два купола.

Один  из них, высокий,

окрашен известью;

другой – пониже;

он

напоминает цветом

окись меди…

 

Их предваряет

тусклая, глухая,

разрушенная временем стена,

с пучками

сухой травы,

торчащей из щелей,

с проемами слепыми в грубой кладке.

 

Что до стены - ей вряд ли столько лет,

на сколько она выглядит,

и все же

к ней удивительно идет

густая крона 

старинной, темной,

раскидистой

смоковницы,

а также

цветная тень

ее резных листов.

 

(Таким

во время оно мастера

изображали на  картинах Древо

Познания Добра и Зла,

а может,

Древо Жизни)

 

Вкус сухости во рту, вкус сухости

во всем, - сухой, солоноватый

привкус пыли.

Осенняя, отчаянна жажда

воды – дождя,  росы, грозы - чего-нибудь!

Избыток неба, света, - как обычно…

 

« - Дайте,

о дайте мне  ультрамарина, охры!

Добавьте каплю сепии –

взгляните

на эту тень в проеме!

Я сумею,

я вижу, как ее изобразить!»

 

« - Помилуйте! Какой ультрамарин?

Откуда?

Я вам рекомендую

“Heaven blue”…

а впрочем,

вы, кажется, уже пытались?…»

 

« - Верно… 

пыталась, и не раз,

но не сумела…»

здесь легким прахом пыль лежит

на  листьях, на придорожных

кактусах, на робах

крестьян-арабов и на их ослах.

Пыль покрывает камни и дорогу,

и  ежели досужий пешеход

захочет, сбросив с ног

свою обувку,

пройтись по теплой пыли босиком,

то очень вероятно, что наступит

он пяткою

на острую колючку,

зато отлично

впишется в пейзаж.

 

 

Теперь для завершени картины

Прошу представить автора,

идущим

в дурацкой шляпе,

с полным рюкзаком,

с бутылочкой и  тапками

подмышкой, -

его лицо

воспалено жарой.

 

Идет он

вдоль оливкового сада,

где каждая отдельна олива

ему напоминает человека

с разбитым сердцем…

 

Дальше

из  пустоты

забытого колодца

вдруг выглянет

встревоженный варанчик:

мелькнет и юркнет

в тень камней, как в норку -

его теперь

и взглядом не догнать…

 

А в зарослях

сухих колючих стеблей

спугнет невольно автор

стайку птичек. Те с  шумом

выпорхнут

и разлетятся. Только 

одна  голубка полевая

взмоет

над белым куполом

гробницы Биньямина,

и мелко-мелко трепеща крылами,

забьется

в невозможной синеве…

 

2.12.98 Кфар Саба