Разговоры на улице

 

Часть первая

Мытье машины по-израильски

май 95 года

 

Однажды в мае, в шабат Аня (4)  и Марик (1) взяли нас Илюшей (3)  и (2) на прогулку в горы. В горах было замечательно. Это недалеко  от Хайфы. (С нами был еще Андрюша, но его на картинке нет. Он пошел за мороженым,  и номера ему не досталось.)

Так вот, в горах было замечательно: леса, ручей, поляны, с которых видно лазурное море. Похоже на Кавказ. Но к сожалению, Марик (1) торопился вернуться в Кирият Савту засветло, потому что ему нужно было успеть помыть машину. И тут я (3) ему сказала: "Давай мы тебе поможем!" Он сначала отказывался, а потом согласился.

Вот приехали мы к ним домой, поставили машину на улице, отправили Аню (4) наверх, на кухню, готовить Андрюше назавтра курицу, а сам Андрюша отправился за мороженым. Марик (1) вынес ведро с водой и тряпку, и мы принялись за работу. Но поскольку ведро было  одно и тряпка тоже одна, то мы мыли машину по очереди, по ходу дела обмениваясь репликами и советами. Из окна квартиры выглянула Аня (4). В руке она держала  чашку с чаем и корректировала сверху наши действия, а мы снизу высказывали ей свои резоны. Вдруг отворилось симметричное окно на верхнем этаже, и оттуда раздался старческий голос, громкий и скрипучий:

 

5) - Э-гэ-й! Вы работаете, как в России! (ивр.)

3) - Почему, как в России? (ивр.)

5) - Потому что один работает, а двое стоят! (ивр.)

3) - Нет, в России наоборот: один стоит, а двое работают! (ивр.)

5) - Что вы мне рассказываете! Я жил в России, я знаю!… А вы откуда? (русск. с непонятным акцентом)

3)  - С Украины! (русск.)

5) - Откуда с Украины? (русск.)

3) - Из Рахоковска, если вы знаете! (русск.)

5) - Ха!!! Если я знаю! Я жил там в сороковом году! Я в баню там ходил на Хлодней Гуре. Это на весь город была одна баня! (русск.)

2) - Как это, одна баня!!! Не выдумывайте! В Рахоковске не одна баня! (русск.)

3) - Вы, наверное, из Польши? (ивр.)

5) - Да, удрал в тридцать девятом. Семья погибла в гетто… Слышали про гетто? ( ивр., русск. - смесь)

3) - Слышали, конечно… (ивр.)

5) В Рахоковске я жил на Моечной… А потом уехал в Ташкент… Хлебный город… Слышали? (ивр., русск.)

3) - Конечно… Илюша, а где улица Моечная? Знакомое название… (русск.)

2) - Не припомню… (русск.)

5) - Я работал там недалеко… На Октябрьской Революции. Может слышали? Я был портной… (русск.)

3) - Батюшки-светы!  Октябрьской Революции!!! Так это же Москалевка!!! Я там рядышком жила! Джерело тринадцать!

 

Часть вторая.

Белое танго в Самарканде

октябрь 97 г.

 Вечер начала Йом Кипур. Прекратилось всякое уличное движение. Не слышно шума городского: автомобилей, автобусов, мотоциклов; зато слышно детей и птиц. Мы с Илюшей, с его двоюродным братом Володей и володиным сыном Сережкой (17 лет) решили выйти прогуляться. Оля тоже собралась было с нами, но позвонила ее знаменитая подруга Ирка, и наша дочь застряла с телефоном.

- Выходите без меня… Я догоню… Вы как пойдете?

- По Вайцман.

 

Погода в тот вечер выдалась отличная. На улицах было полно народу и огней. Люди двигались по тротуарам, по проезжей части; заглядывали в окна синагог, где уже горели свечи и где мужчины в талитах мерно раскачивались в молитве…

По дороге мы решили заглянуть к Ане с Мариком, чтобы вытащить их на прогулку.

- Знаете что, - сказал Илья, когда мы дошли до центральной площади, -  вы идите дальше, а я останусь, подожду Олю.  А то она нас не найдет. Потом мы вместе вас догоним.

Втроем мы свернули на боковую улицу и, примерно, в квартале от Аниного дома заметили небольшого старичка, совершенно белого, седого, в белой рубашечке и белых брюках. Он устало семенил, то и дело  перекладывая из одной руки в другую прозрачный пакет с какими-то белыми молочными баночками.  Вдруг  старичок остановился, привалившись к фонарному столбу. Когда мы поравнялись с ним, я заметила, как тяжело и неровно он дышит. На лице его блестели капли пота, он утирал лоб носовым платком.

- Извините, - обратилась я к нему на иврите, - вы плохо себя чувствуете? Разрешите вам помочь?

-  О нет, не нужно… Я просто очень устал… Ездил в гости… Забыл, что сегодня вечером автобусы не ходят…  Ничего, отдохну немного и пойду дальше… Здесь недалеко…

Мы повернулись, чтобы продолжить свой путь.

 

- Э-ге-й! - послышалось вдруг у нас за спиной, - а вы откуда?

- С Украины.

- Откуда  с Украины? Я знаю Украину - в сороковом году  жил в городе Рахоковске.

- Я из Рахоковска.

- О! Я жил там на Моечной. А работал в ателье на улице Октябрьской Революции… Портной… Я был хороший портной… Знаете, это на Москалевке.

- На Москалевке? Я там родилась!

 

Тут я, конечно, вспомнила "Мытье машины по-израильски", которое происходило на этой самой улице, примерно, полтора года назад, но  белому старичку ничего об этом  на сказала.

 

- Давно в Израиле? - продолжил он свои расспросы.

- С девяносто пятого года. А вы?

- С сорок девятого. Понимаете на иврите?

- Более или менее.

 

Дальнейшие свои речи наш собеседник вел довольно сбивчиво - частью по-русски, заменяя некоторые слова соответствующими польскими; частью на иврите, временами переходя на идиш. Сердился, что мы  не понимаем:

- Что, ни слова не знаете на идиш?

- Ну, "киш  ин тухес"… "мешигинер"…  Еще  несколько из той же серии… Вот его папа, - указываю на Володю, - он понимает  идиш.

- При чем здесь твой папа? Ты должен понимать!…

Переминаемся с ноги на ногу, не зная, что ответить.

-  Ай-ай-ай!  Ну какие ж вы евреи! - Гои! Учите идиш! - старик с трудом переводил дыхание.

 

Мне хотелось поскорее уйти от проблематичной темы нашего еврейства, тем более, что  семнадцатилетний Сережка такой же, как и я, полукровка.

- А вы хорошо говорите по-русски! - вежливо заметила я.

- Мы дома всегда говорили по-русски.

- А дети, наверное, уже не понимают.

- Мои дети?! У меня  все говорят и читают на русском! И дети, и внуки. А как же иначе! Я хотел сохранить язык… Моя жена была русская…  Лэна[1]… Мы с ней познакомились в Самарканде… во время войны… Знаете  Самарканд?

- Да, конечно. Я была там.

- Вечер был на Восьмое марта…  Я  в первый раз ее там увидел… белое танго…  Знаете?..  Мы танцевали с ней белое танго… Лэна Максимова…

- Где она?

-Умерла…  Лежит там, - старик указывает рукой - на еврейском кладбище… только в стороне, отдельно  от всех, - горько усмехается, - … как в гетто… Я, знаете, совсем один остался…

- А ваши дети?

- А, что дети! Они далеко…

- Что, далеко живут?

- Почему? Старший сын и дочка… они здесь… Но что у меня с ними общего!

- А внуки?

- Внуки?..  Если у него три хаверы[2]: одна на пятницу, другая на шабат… а третья…  я не знаю - на четверг!..  Ну что вы смеетесь? Я серьезно говорю!… Да, да - вот так!…  Ну что у меня может быть общего с таким человеком?… А!…

 

- Сколько у вас детей?

- Трое.

- Все родились в Израиле?

- Нет, старший, Мишка, Моше, еще в России… Он, знаете, у меня какой здоровый! - показывает руками, какой здоровый: на две головы выше отца и косая сажень в плечах. - Офицером был... В трех войнах Израиля  воевал…  …Мишка… Ему уже пятьдесят три года…  нехороший человек…

- Почему вы так говорите?

- А! Я знаю, что говорю…  Друзья у него такие… Да ладно… 

 

Наш собеседник замолкает на какое-то время, вытирает пот со лба, переводит дыхание:

- Знаете,  родители Лэны - там, в Самарканде, они ей говорили: "Ты что! Он ведь жид! Как ты могла выйти за жида!" А она им отвечала: "Он хороший парень! Разве вы не видите - он хороший парень! Зачем вы говорите!"…

- Каждое утро, - продолжает старик, - я уходил на работу… А ее отец, он пошел на базар, нашел там какого-то бухарского еврея и купил у него … ох-ох-ох…книжку… - старик смеется. - Там по-еврейски было написано… такими буквами…  он боялся, что я не вернусь. Давал мне каждое утро эту книжку: "Сашка! (я Шмулик, но в России  меня Сашкой звали) Сашка! Ты отец моего внука! Поклянись на этой книге, что не уйдешь!"

Смеется:

- Представляете? Боялся, что я брошу Лэну…

 

- Вы тогда решили уехать в Израиль?

- Нет. Был, знаете, такой генерал - поляк, Шикорский… После войны он сказал всем полякам возвращаться домой.. А какие в то время были поляки? - Евреи!… У меня в России все было - хороший портной… все было…  Но мы поехали… Мишке моему, Моше, два года тогда исполнилось, Лэна беременна…  А поляки, они, знаете как! - мы вернулись и говорим: "Это наши дома!" А они отвечают: "Правильно! Дома-то ваши, а улицы - наши!". Вы меня поняли? -  "Дома ваши, а улицы - наши"…  Не может дом стоять без улицы…  В Германии потом три года жили… Берлин, Минхин…  как это… Знаете?

- Знаю, Мюнхен…

- Нет, вы поглядите на нее - все знает! - Шмулик указывает на меня и смеется. - Какая умная!

 

- Так вы из Польши в Германию переехали?

- Да.

- А потом в Израиль?

- В Израиль. Мы тяжело  здесь работали. Я на стройку пошел. Там  один араб был, так он меня всему и научил… "Тафсан" - бетонщик, опалубщик… Что выдумаете: он любил меня? - Примерно, так любил, как я  всех арабов!… Бэкицур[3], когда он узнал, что у меня жена русская, он стал ко мне в гости проситься. Думал, наверное, что у нее… эти… роги… карнаим…ну как это…

- Я поняла - рога

- Посмотреть ему хотелось...  Этот араб меня многому научил… Потом я еще пошел учиться, сам начал стоить… У меня была хорошая специальность. Много строил. Вот квартиру себе построил... Теперь они  хотят ее забрать.

- Кто, они?

- Она говорит: "Папа, продай свою квартиру. Мы тебе что-нибудь поближе подыщем. Возле меня будешь жить!"

- Кто говорит?

- Циля говорит, дочка…

- Ну и что? Это нормально- поближе к детям.

- А! Вы видите эту кошку? Да? Я вам говорю: они хотят, чтобы их папа был без дома, как эта кошка… Нет, я квартиру не продам…

 

Подошел Илюша. Один. Олю он так и не дождался. Я представила его Шмулику:

- Познакомьтесь, пожалуйста, это мой муж Илья!

- А почему он с бородой? Скажи ему, пусть побреется!

- Ему неохота бриться.

- Как это неохота? Он тебя не любит!  Смотри, какой я старый, а бреюсь каждый день!

Илья напряженно улыбается, не зная, как реагировать. Он еще не "врубился" в разговор.

- А этих как зовут?

- Сергей и Владимир.

- Они что, гои? Да? Что за имена такие? - старик  явно забавляется.

- А я - Наташа!

- В чем дело? Только у твоего мужа нормальное еврейское имя! Поменяйте имена! Гои!

- Вам не нравится?

- Мне? - наш собеседник резко меняет тон. - Мне-то как раз очень нравится… Моя жена была Лэна… Лэна Максимова… Восьмого марта в Самарканде…

- Вы танцевали с ней белое танго…

- Все знает! Ха-ха!- обращаясь к Илье. - Послушай, она все знает, такая умная… А знаете, что это?

Старик произносит неизвестное мне слово.

- Нет.

Илья подсказывает:

- Это знак, который носили евреи, желтая звезда.

- Ну как же вы не знаете! Нацим велели носить этот знак всем евреям… Я тоже носил… в гетто,  в Лоджи… 2 недели носил. А потом удрал. Тогда еще можно было… вначале. А мать осталась… с младшим братом… Я говорил им, но они остались…

 

 Общее молчание, затем старик продолжает:

- После войны мы три года жили в Германии, когда пришли эти… из  hаганы. Такие ребята! -  показывает, какие здоровые, -  ну, эти, что выиграли войну за независимость… -  взгляд и голос старика выдают волнение - … и мы поехали в Израиль.

 

Шмулик снова замолкает ненадолго:

- Лэна… она не знала языков. Мыла посуду на кухне. Ни слова не говорила… Гойа… На Лэну здесь пальцами показывали: "Смотрите! У нее сыновья необрезанные!"  Я отвел мальчиков в больницу Меир. Знаете, где эта больница?

- Знаю, это на Черниховски.

- Правильно. Там им сделали обрезание. Мишке было  тринадцать, Ицику - девять…

 

- Один раз Лэна пришла и сказала: "Мне плохо". Я тут же взял ее и повел в больницу… Меир…где Мишку с Ициком обрезали. Там сказали: "Рак!". У нее был рак… это… печень… Ничего нельзя было сделать, все проросло…

 

- Мишка говорит: "Я три войны прошел! Кровь проливал за Израиль! Почему мою мать так похоронили?"  Ее могила в стороне,  как будто в гетто… Вы знаете, что такое гетто?

Утвердительно киваем головами.

- Я тоже был в гетто… - продолжает Шмулик, - недолго, всего две недели. Тогда еще не было так страшно… Знаете, я давно бы уже мог жениться. Уже больше двадцати лет прошло… Но не хотел. Нет, не хотел…

 

Старик снова замолкает. Мы не знаем, можно ли считать разговор оконченным, не пора ли нам прощаться и продолжать свой путь.

- Послушайте, - вдруг обратился  ко мне старик, - вы знаете  такую деревню - К…?

- Что-то слыхала.

- Это арабская деревня… тут, совсем рядом… Давно было… Жила у нас в Кирият Савте одна проститутка... Арабы из той деревни ее украли… згвалтували… а потом повесили…

- Какой ужас!!!

- Вот так... А у девушки был брат… Он взял моего Мишку, еще нескольких… Они пробрались ночью в деревню и вырезали половину…

- О!!!

- Да, да!… А  вы что думаете? Так было…

 

- Что он  сейчас,  ваш Моше?

- Я сказал вам - он нехороший человек. Почему? - Друзья такие, гашиш… Да ладно!…  Знаете,  мы три года жили в Германии… Туда к нам приезжали тогда разные - из Канады, из Америки… вербовали ехать к ним... Я бы, знаете, где бы уже мог быть!.. Но не захотел… Не захотел больше быть жидом… "Жид, жид!" - надоело! Вот мы и поехали в Израиль… Ну что вы так смотрите?  Я вам вот что скажу: я, вообще, старый ликудник!…  Жаботинский…  Я еще до войны его слушал. Он приезжал в Польшу…  Выступал у нас... Знаете Жаботинского?

- Конечно! Это мой любимый писатель! Неужели вы его видели?

- Ха! Видел?  Я разговаривал с ним, вот как с вами сейчас! Я разговаривал с Жаботинским!

- А на каком языке?

- На польском… я уже не помню… на идиш…

- Он знал польский?

- О! Знал польский, конечно… На идиш говорил прекрасно… Жаботинский! Маленький, знаете, некрасивый человек, но такая в нем была сила!…

 

Шмулик обернулся к Илье:

 - Вы подумайте: она знает Жаботинского!… Такая умная - все знает!

Илья растерянно:

- Какая умная?

-  А вот пусть она мне скажет, что такое миньян! Вы знаете, что такое миньян?

-  Ну допустим, знаю, -  угрюмо отозвалась я.

- Тихо, тихо! Не подсказывайте! Скажи, сколько человек в миньяне?

- Десять.

- О! Она умная! Какая умная! Ее нужно выбрать в кнессет!

Все хохочут.

 

- Я давно бы мог жениться, - повторяет Шмулик, белый старик, - Лэна умерла больше, чем двадцать лет тому… еще в семидесятых… Но я не захотел... И не хочу… Один живу… Много читаю… Лэна ко мне приходит…

- Кто приходит?

- Лэна… внучка… Такая умница! Хорошо учится… уже два года с одним парнем… после армии пойдет в университет… Она еще в школе… У нее, знаете, такие большие светлые волосы...

- Похожа на бабушку?

- Да… такие большие косы, светлые … до сих пор, - показывает рукой, - ниже пояса… у моей Лэны…

Непонятно, кого он имеет в виду - бабушку или внучку, но я не переспрашиваю.

- Моя Лэна…знаете… в Самарканде, во время войны… был вечер, Восьмое марта…

-  Я знаю: она пригласила вас на белый танец…

- Пригласила меня?!! Что вы! Стал бы я ждать, когда она меня пригласит! Я сам ее пригласил!!!

записано в марте 98г.