ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мы с Аароном снова были вместе, но теперь меня не покидало чувство, будто мы сидим на тикающей бомбе. Йешуа перестал быть в его глазах предметом христианской пропаганды, Он стал для него обещанным Израилю Мессией. Однако это открытие далось ему нелегко, оно истощило его эмоциональные и духовные силы. Он глубоко страдал и мучился вопросом: как примут это известие его родные? Мы, христиане, называем нашу веру Благой Вестью, но я понимала, что для семьи Аарона эта весть вряд ли окажется благой.

Сын-первенец в ортодоксальных еврейских семьях считается «первым плодом», и подобно первой десятине от всего заработанного или произведенного евреем, изначально предназначен Богу. От этого ребенка в гораздо большей степени, чем от его братьев и сестер, ожидают преданного и самоотверженного служения Богу – путем изучения Торы и исполнения Божьих заповедей. В семействе Соломон таким сыном-первенцем был Аарон.

С ранних лет и до сегодняшнего дня он ни разу не изменил своему предназначению: упорно изучая Тору и живя по ее законам - в своей семье, в обществе, в стране. К моменту описываемых событий Аарону исполнилось тридцать два года, и он всегда безукоризненно выполнял все свои обязанности: сначала в школе, потом в армии, потом в профессии инженера и, разумеется, в изучении Торы. С самого рождения он являлся для своих родителей предметом радости и гордости – обильно благословляемый Богом в физическом, ментальном и духовном отношении. За что бы ни брался Аарон, он все делал блистательно, поэтому в семье его называли «Вундеркинд!» - «Чудо-ребенок!»

Его выдающаяся одаренность проявилась еще в раннем детстве. В четыре года он выучил наизусть Псалом 118 – все 176 стихов!

В его жизни все и всегда было четко продумано и спланировано, и вплоть до настоящего времени он, к всеобщему одобрению и восхищению, неукоснительно следовал разработанным планам.

Много дней Аарон мучился, думая о том, как подойти со своим открытием к абе – любимому отцу, который всегда был его лучшим другом и наставником, его героем. Долгие годы отца и сына связывало глубокое взаимопонимание и общая приверженность Торе и Божьим заповедям, - казалось, эту связь ничем нельзя разрушить. Но Аарон сознавал, что сейчас поставлена на карту даже эта нерушимая связь. Единственное, на что надеялся Аарон, - это была их преданная любовь, а также сформированное годами единомыслие и безусловное доверие друг к другу. Возможно, его дорогой папа все же позволит ему говорить, возможно, он согласится выслушать его тщательно выверенные доводы. Разумеется, за столько лет сердечной близости отец успел прекрасно изучить характер своего сына и оценить серьезность и основательность его суждений. Поэтому он даст ему возможность доказать истинность сделанного им открытия.

Однако эти утешительные мысли не могли развеять тяжелого гнетущего чувства, которое испытывал Аарон в тот роковой день, когда я провожала его к дому его родителей. Он собрал, наконец, все свое мужество и договорился с отцом о встрече, сказав, что хочет обсудить с ним «нечто важное». Я стояла на улице, глядела ему вслед и тихо молилась. Тем временем он удалялся от меня в сторону квартала ортодоксальных евреев, и вскоре я уже не могла различить его среди других одинаково одетых мужчин. Все это было так близко, но в то же время бесконечно от меня далеко!

Отец ожидал его в своем рабочем кабинете, недоумевая: что за серьезный вопрос хочет обсудить с ним его сын? Возможно, речь пойдет о его продвижении по службе? Или о религиозном мероприятии в синагоге? Ждать ему оставалось недолго. Аарон заглянул на минутку к матери на кухню, быстро поцеловал ее, вошел к отцу и затворил за собой дверь. Мужчины остались вдвоем.

Аарон решительно начал речь, которую репетировал в течение нескольких дней:

- Аба, я проштудировал некий очень важный предмет.

- Что ты имеешь в виду, мой сын?

- Это касается Того, в Кого Западный мир верит, как в Мессию.

Он даже не осмеливался произнести это Имя.

Мистер Соломон нахмурил седые брови, удивляясь, с чего это вдруг его выдающийся сын вздумал изучать одну из величайших фальсификаций в истории.

- И к какому же выводу ты пришел?

- Это правда, аба. Он есть Мессия. Я не могу больше этого отрицать - существует слишком много доказательств...

Спеша опередить ожидаемую вспышку гнева, Аарон продолжил:

- Пожалуйста, аба, позволь мне просто показать тебе это...

Все краски покинули лицо старика, он закрыл руками уши и принялся раскачиваться на стуле взад и вперед: «Ло! Ло! Ло! – стонал он. – Нет! Нет! Нет!»

- Но, аба, я должен объяснить тебе, почему!

- Ло! Ло! Ло!

В отчаянии Аарон пытался между этими стенаниями что-то ему доказать.

- Аба, прошу тебя, успокойся. Я не стал христианином, я стопроцентный еврей - такой же, как и раньше... Но посмотри – вот пророк Захария говорит о Йешуа, как о Мессии: «А на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают о единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце». (12:14)

Но старик отказывался слушать, продолжая скорбеть о собственном первенце. Аарон не сдавался и, пытаясь убедить отца в своей правоте, цитировал ему строку за строкой из ТАНАХа и Талмуда, однако все было напрасно.

Несмотря на то, что отрывки, приводимые Аароном, практически не оставляли места для сомнений, старик по-прежнему предпочитал закрывать уши. Затем Аарон совершил ошибку, упомянув обо мне – своей христианской подруге!

Не в силах даже взглянуть на своего сына, мистер Соломон воскликнул: «Ты предатель! Вон отсюда! Оставь этот дом и не возвращайся сюда, пока не раскаешься и не докажешь свою верность истинному пути!» После чего он начал рвать на себе одежду – выражение крайней степени неприятия. Это означало, что человек, который перед ним сейчас находится, для него все равно, что умер.

Сраженный до конца, Аарон повернулся и вышел из дому, даже не попрощавшись с матерью, которая рыдала на кухне.

Человек, не переживший подобного на собственном опыте, никогда не сможет понять трагедию Аарона. Я горевала о нем и о его родных, и часто невольно плакала от сострадания к ним. По мнению его семьи во всем была виновата я, и мне была понятна та ненависть, которую они ко мне испытывали. В их глазах я была «злобной» особой, которая отравила мысли их сына, лишила его рассудка и разбила им жизнь. На самом деле это было, конечно, очень далеко от истины, но как они могли об этом знать? Я сознавала, что случись нам с Аароном поменяться ролями, то же самое могло бы произойти и в моей собственной семье. Так что я никого ни в чем не винила.

Бедный Аарон, отрезанный от всего, чем он раньше жил и что так сильно любил, чувствовал себя совершенно опустошенным. В своем обществе он стал «меченым», его стали считать опасным человеком. Что я могла сделать в этой ситуации! - Только быть с ним рядом, хотя казалось, будто именно во мне корень всех его проблем. Но сам он никогда так не считал, он постоянно убеждал меня, что мне не в чем себя винить. Мы крепко держались друг за друга, не ведая, когда и чем закончится эта буря.

Я полагала, будто тяжелее тех испытаний, через которые Аарону уже пришлось пройти, ничего и быть не может, но это оказалось ошибкой. В следующий Шаббат Аарон, как обычно, отправился в синагогу, где всегда играл заметную роль. Но там никто с ним не разговаривал. Никто не смотрел в его сторону. Никто не хотел даже стоять с ним рядом. Все его игнорировали. Известно, что «дурные вести» распространяются со скоростью лесного пожара. Изображая полное спокойствие, и ничем не выдавая свою боль, Аарон молча молился о чуде.

После службы в синагоге он решил пройти мимо дома своих родителей, надеясь увидеть их и каким-то образом убедить, что вера в Йешуа не сделала его меньшим евреем, чем раньше, и что он абсолютно ни в чем не изменился. Но родные захлопнули перед ним дверь. Сокрушенный и отвергнутый, он бесцельно бродил по улицам, пока не оказался возле моего дома.

В тот субботний вечер я никого не ждала, и поэтому не сразу услышала тихий стук в дверь. Я посмотрела в дверной глазок и не поверила собственным глазам. На пороге стоял Аарон с искаженным от горя лицом, по его щекам катились слезы. Его чистая субботняя одежда была в полном беспорядке, он держался за косяк двери, чтобы не упасть. Я принялась изо всех сил его успокаивать, пытаясь выяснить, что с ним произошло. Наконец он срывающимся голосом произнес: «Теперь я могу хорошо себе представить, что переживал Йешуа, когда от Него отвернулся Его собственный народ, который Он так любил. И все же Он решил умереть за них на этом ужасном кресте». И Аарон сквозь слезы прочел мне отрывок из книги пророка Исайи, глава 53:

«Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей, изведавший болезни, и мы отвращали от него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что не ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом»

«Но Он изъязвлен был за наши грехи и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих; как овца веден был Он на заклание, и, как агнец, перед стригущими его, безгласен, так Он не отверзал уст своих»

«От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? Ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего потерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению;

Когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; через познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на себе понесет. И дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал Свою душу на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем».

У Аарона больше не оставалось сомнений в том, Кто является Мессией.