ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Неделя проходила за неделей. Аарон по-прежнему был полностью отрезан от всего, чем он раньше жил и что так сильно любил. Вести о его предательстве дошли до всех его друзей и родственников, и те, чтобы не навлекать позор на свое имя, полностью разорвали с ним отношения. Я осталась его единственным другом.

Но вдруг у нас появился проблеск надежды: Аарон получил повестку из высшего Раввинского Совета - так сказать, из Ватикана иудаизма. Его приглашали для того, чтобы обсудить кардинальную перемену в его убеждениях.

Отец Аарона был крайне обеспокоен неожиданным решением своего сына, а также теми мнимыми «доказательствами», которые тот выдвинул в защиту своего решения. Незаурядный интеллект Аарона в сумме с его исключительным даром убеждения делали его опасным для всей еврейской общины. В отчаянии старик обратился за помощью в Раввинский Совет.

Совет состоял из еврейских религиозных авторитетов, которые собирались для обсуждения важных проблем иудаизма. Их целью было сохранить и защитить еврейские национальные традиции и образ жизни. Решения, которые принимал Совет, становились обязательными для всех. Раввины охотно согласились оказать помощь мистеру Соломону. Тот факт, что его сын пользовался в прошлом всеобщим уважением, делал его обращение предметом чрезвычайной важности и максимальной срочности.

Для них было совершенно очевидно, что человек, подобный Аарону, ни за что на свете не дал бы себя одурачить, если бы эти коварные миссионеры не заманили его в свою хитрую ловушку. А тот факт, что Аарон был связан со мной - молодой христианкой - подтверждал в их глазах правильность этого вывода. Они считали меня одной из тех злых и безнравственных женщин, от которых царь Соломон предостерегал молодых людей в своих Притчах: «Итак, дети, слушайте меня, и внимайте словам уст моих. Да не уклоняется сердце твое на пути ее, не блуждай по стезям ее; Потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею».

Подобных поступков логично было бы ожидать от необразованных, далеких от религии людей, которые всегда являлись легкой добычей для разного рода миссионеров, но ведь Аарон был не таков! Поэтому религиозные авторитеты согласились с ним встретиться, надеясь, что сумеют отвратить его от язычества и вернуть на истинный путь. С одной стороны, Аарон радовался тому, что у него, наконец, появилась возможность представить свое дело перед ведущими умами иудаизма, но с другой стороны, опасался этой встречи. Ведь если в течение стольких веков раввины отказывались принять правду о Йешуа, то что может заставить их принять ее сейчас? Мы молились и просили Бога, чтобы Он дал ему убедительные слова, смелость и мужество. Аарон пришел раньше назначенного времени, однако его не заставили долго ждать и сразу же провели в главное помещение, где за большим овальным столом собрался цвет современного иудаизма. Там он увидел и своего отца, сидевшего в кожаном кресле на фоне сотен книг, содержавших в себе квинтэссенцию иудейского учения.

Аарон попытался с ним поздороваться, но старик со слезами на глазах отвернулся. Он ничего не мог сказать своему сыну и лишь молился о том, чтобы этим великим мужам из Раввинского Совета удалось сделать то, чего он сам не в состоянии был сделать. Он думал о том, что все долгие годы учебы и терпеливых наставлений, все душевные силы и материальные средства, вложенные им в любимого сына-первенца, пойдут прахом, если эти раввины не сумеют убедить его раскаяться. А если же им не удастся этого сделать, то Аарон ему больше не сын. Старик сидел неподвижно, с застывшим ужасом в глазах, как будто скованная страхом маленькая птичка.

Никто из раввинов не ответил на приветствие Аарона. Долгих разъяснений не потребовалось, все прекрасно знали, что собрались здесь для того, чтобы спасти заблудшую еврейскую душу.

Отбросив обычные формальности, они сразу же велели Аарону объяснить, каким образом он пришел к столь безрассудному решению. Сделав глубокий вдох и вознеся краткую, но искреннюю молитву Ашему, Аарон представил им свое дело - с безукоризненной логикой, неукоснительно следуя всем академическим правилам. Подобно апостолу Петру, стоявшему некогда перед Синедрионом, он рассказывал им о том, каким образом пришел к убеждению, что Йешуа является Мессией.

Ему задавали десятки вопросов, пытаясь уловить на самых туманных аспектах теологии, но он ни разу не затруднился с ответом. Не было такого обвинения, которое он не сумел бы опровергнуть, не было такого возражения, которое он не сумел бы отклонить. Он говорил истину, и с этим ничего нельзя было поделать.

Так же, как в случае с его отцом, выдающийся ум Аарона и глубина его познаний до смерти напугали раввинов. Даже если то, что он утверждает, является правдой, то это слишком революционно, чтобы можно было это принять.

Внезапно главный раввин встал и объявил, что собрание окончено. Он призвал своих коллег к голосованию. Решение, которое они вынесли, было единодушным: Аарона под присягой обязали хранить все происшедшее в тайне, запретив ему впредь говорить о Йешуа и даже упоминать Его имя. В противном случае он будет отлучен от синагоги.

Затем ему велели немедленно покинуть помещение. Когда он двигался к выходу, ни у кого из присутствующих, включая его отца, не хватило мужества посмотреть ему в глаза.

Позже он рассказывал мне, насколько его поразило то паническое неприятие, с которым сталкивается еврей, поверивший в Йешуа. При том что, если речь идет, ком-то другом: например, о Будде или Кришне, или хуже того, о полном неверии – это никого особо не беспокоит. И этот факт убедительно доказал Аарону правоту слов Самого Йешуа о том, что Он станет камнем преткновения для Своего народа¹. То же самое за сотни лет до Йешуа говорил пророк Исайя в главе 8, строки 14-15:

«И будет Он освящением и камнем преткновения и скалою соблазна для обоих домов Израиля, петлею и сетью для жителей Иерусалима. И многие из них преткнутся и упадут, и разобьются, и запутаются в сети, и будут уловлены».

Как выяснилось в дальнейшим, Раввинский Совет не собирался оставлять Аарона в покое, и вскоре мы получили информацию о том, что их главной заботой теперь стала я. Они полагали, что если им удастся избавиться от меня, то Аарона можно будет с легкостью вернуть на место. Мои дни в Израиле были сочтены.