"… мы поедем в Иордань…"

За последние сорок лет Москалевка не изменилась. Разве что самую чуть. Нынешнему времени не удалось еще поставить на нее свою печать. Так что все, написанное мною прежде, остается пока актуальным.

В старом моем дворике поселился бродячий пес. Соседи подкармливают его, не прогоняют. Нам с подругой они тоже разрешили войти, хоть я и стеснялась.

- Из какой страны ты, в концов концов, приехала, я не понимаю! - удивлялась моя подруга Ленка.

 Мы посидели на лавочке под тети Кокиным окошком, сделали несколько фотографий…

- Эта девочка, - указала на меня подруга, - приехала издалека, из другой страны, а раньше она жила в вашем доме!

- Имей совесть, Ленка! Что ты говоришь - "девочка"! В пятьдесят лет!

- Никак не возьму в толк, что тебе пятьдесят…

- А тебе, интересно, сколько?

- Ну, я - это совсем другое дело…

- Послушай, Ленчик! Моя бабушка, Ольга Андреевна, учила меня здесь одной детской песенке… Когда-то давно, еще до революции, они ребятишками выбегали на улицу под дождик, плясали и пели:

"Дождик, дождик, перестань!

Мы поедем в Иордань,

Богу молиться,

Христу поклониться.

 

А у Бога сирота,

Отворяй нам ворота

Ключиком-замочком,

Золотым платочком!"

 

"В Иордань поедем"… Вот ведь, как интересно получается... 

 

У крылечка, возле лавочки,  где чуть меньше полувека назад возились в пыли трое послевоенных малышей - Янка Вовка и Наташка - лежат ведерки, кубики, лопатка… Игрушки маленькой девочки, дочери Марика-младшего, внучки Марика-старшего. Благословенна его память, и всех остальных,  покинувших этот мир и этот двор…

Прощай, мой дворик!

Заглянули мы и в мою первую школу, и в мою вторую, ныне двадцать седьмую. математическую, а в прошлом просто районную, пятьдесят девятую школу, где я училась в "четвертом "ж" на четвертом этаже"[1]. А моя Ленка проходила здесь некогда  педагогическую практику.

Походили мы по коридорам, заглянули в классы, полюбовались на нынешних вундеркиндов - немного бледненьких, видимо, от своей математики.

Я рассказала  подруге Ленке, как незадолго до отпуска побывала в гостях у друзей в Реховоте. Их сын, ныне аспирант Тель-Авивского университета,  возмущался вслух:

- Надо же такое придумать!  В этом году назначили встречу выпускников двадцать седьмой школы - где бы вы думали! - в Бостоне! Они считают, что это самое удобное место - как раз посередине.

***

В городе строят. Не то, чтобы очень активно, но заметно. Естественно, новые русские, или украинские… Тут и там они воздвигают особняки,  полагаю, более похожие на своих хозяев,  чем  на архитекторов. Я видела здоровенные жлобские одоробла, с несколькими гаражами, спутниковыми антеннами, хозяйственными постройками, обнесенные могучими заборами. Видела так же нечто более изысканное, хоть и капитальное - за неприступной кирпичной оградой, увенчанной чугунными кичевато-ампирными композициями из острых копий и стрел. Куда там  Михайловскому замку в Петербурге!

Кое-где возводят кооперативные многоквартирные дома. На Гоголя - гостиницу в старо европейском стиле; на Пушкинской - нечто официальное, с полукруглым остекленным эркером. На Совнаркомовской, в бывшем клубе Ленина, а ныне снова Доме Алчевских (Клуб Милиции) восстановили часовенку (в советское время - кассовая будка). Часовенка ладненькая, нарядная - любо-дорого глядеть! Совсем рядом соорудили памятник погибшим в борьбе с преступностью милиционерам. Не знаю, в каком стиле, но творческий почерк авторов "Пятерых из Ломбарда" и "Того, кто замахнулся на перекресток" узнается однозначно - не взирая на то, что  фигура  символического милиционера снабжена  крыльями и мечом ...

Понравился мне  памятник погибшим в Афганистане. Совсем новый, в "Собачьем" скверике, напротив ИнжЭка. К сожалению, я его не сфотографировала.