Наш пятый день в Италии

Какое-то время я прислушивалась к звукам из коридора – но было совершенно тихо. Такая, знаете ли,  теплая, безмятежная ночь в деревне. Я и не заметила, как в страхе уснула. А наутро все выглядело по-иному – мило, весело и уютно. В холле нас усадили в кресла, предложили кофе с чудесными домашними бисквитами, еще горячими. Мы с удовольствием перекусили, и сердечно простились с «крестным отцом» - Илюша даже попросил у него визитную карточку. Не смотря на ранний час, на веранде уже сидели деревенские тетки в халатах – вчерашняя «мафия» – и провожали нас пристальными взглядами. Уезжать из Римини почему-то было жаль. Мы заглянули на прощанье в давешнюю лавочку,  купили три бутылки TREBBIANO DI ROMAGNA. – на гостинцы. И чао, Римини!

Эх, приехать бы сюда, да в бархатный сезон. И не на несколько часов, а денька, эдак, на четыре… или на пять! Снять комнату в том же милом заведении с одной-единственной звездочкой. Укрываться солдатским одеялком, сушить на балконе  купальные принадлежности. Любоваться цитрусовыми деревьями в соседском саду, созревающим виноградом; морским простором… С утра накупить себе фруктов в уже известной  лавочке – и на ближайший пляж. Валяться с книжкой под зонтиком, плавать до посинения, объедаться фруктами и мороженым. А в полдень – обед на террасе: паста[1] с сыром и овощами – это для меня; а для Илюши – хорошая отбивная с салатом и красное вино…После обеда завалиться спать в нашем крошечном номере, и чтобы дверь на балкончик была открыта: мокрые полотенца на веревочке, мокрый купальник, плавки… Вечером – без спешки пройтись по набережной – на людей посмотреть, себя показать – если кому интересно; заглянуть в церковь или отравиться в исторический центр Римини – мы ведь его еще не видели. И обязательно съездить в тот средневековый замок, что на горе… Илюша говорит, что это республика Сан Марино.

Следующим номером в нашей программе  значилась Равенна, известная красотою древних своих церквей – в особенности Сан Витале – а также древними мозаиками в этих церквах... Сейчас не поленюсь и загляну в книжку... Ага… Вот глядите: «Сан Витале (San Vitale) восьмиугольная в плане базилика VI века со знаменитыми мозаиками на хорах а апсиде…» Очаровательная архитектура, без всяких там фиглей-миглей. Впечатляет силою простых объемов и пропорций. Масштаб – соизмерим с человеческим. Чувствуешь себя уверено и комфортно. Что до мозаик – так нету слов, одни междометия. Чистые цвета, безыскусные образы - вся прелесть Италии. При этом – колоссальный заряд Духа, столь характерный для искусства раннего христианства, и утерянный в позднейшие времена. – Да-да. Я повторяю это с полной ответственностью… Возрождение, барокко и то, что последовало далее... Изощренное мастерство, игра света и тени; объемы, перспективы, композиции… у нас было достаточно материала для выводов и сравнений.  В Италии сохранилось очень много «барочной» церковной живописи:

В Равенне мы видели падающую башню, но слегка, не сильно падающую.  Старая Равенна выглядит мило и уютно: узенькие мощеные улочки без тротуаров, невысокие аккуратные домики, окна с жалюзийными ставенками, с вывешенными наружу цветочными ящиками. На одной из улочек – музей Данте. Рядом – его гробница. Там же, в Равенне, мы видели на маленькой площади арабскую мусульманскую палатку. Молодые брюнеты приглашали прохожих войти внутрь. Мы воздержались.

У нас создалось впечатление, будто все жители этого города передвигаются по улицам исключительно на велосипедах. Пешком ходят одни туристы. К сожалению, задерживаться в Равенне не было возможности – мы торопились засветло добраться до Падуи, где у нас был заказан номер на две ночи. Падуя – не Римини, это огромный город и отыскать в нем нужный адрес – не простая задача. Но мне, все-таки, хотелось привезти из Равенны хоть какой-нибудь сувенирчик. Там продавались разные вазочки, стаканчики, тарелки с узорами  мозаик Сан Витале – золотой, как бы мозаичный фон и на этом фоне чудесные растения, звери, птицы… Однако, в магазинчике, где я облюбовала себе на витрине маленькую вазочку, дверь оказалась запертой – перерыв. Хорошо. Ткнулись в другой магазин – та же самая история. В третий… Короче, оказалось, что все торговые точки и прочие учреждения в городе Равенна закрываются в два часа пополудни, и трудящиеся уезжают на своих велосипедах домой - обедать и делать личные дела. Действительно, все улицы и площади мгновенно опустели. На них остались только одни удивленные туристы. Хорошо хоть мы с Илюшей успели слопать по куску горячей пиццы, не то остались бы голодными. Ожидать конца перерыва  –  это же ровно два часа. Так мы и уехали, не скупившись.

Дорогу на Падую я почти не помню. Возможно, в ней и не было ничего примечательного, если не считать того, что на каком-то этапе мы увидели перед собой огромную лагуну, на которой, где-то далеко, располагалась Венеция. Остановились, вышли поглядеть на большую пресную воду. Потом еще долго ехали по дамбе, и оставив в стороне вожделенную Венецию, засветло прибыли в Падую. (Padova)

Путешествие в Италию было для меня, можно сказать, первой заграничной турпоездкой – потому что раньше я ездила исключительно в гости – ну вы помните – сначала в Израиль, потом в родимый Харьков, и в конце концов – в Соединенные Штаты Америки. В Италии, естественно, у нас не было ни друзей, ни знакомых, ни родственников:

Но тем не менее, случилось нам и в Италии провести один вечер в гостях. Можно сказать, при необыкновенных обстоятельствах. Произошло это … Впрочем, не будем забегать вперед…

Итак, удивительные вещи начались с того  момента, когда вдруг, совершенно неожиданно для себя мы въехали в город Падую: с первой и единственной попытки, никого ни о чем по дороге не спрашивая и нисколечко не блуждая – сразу попали в самое сердце города, в его исторический центр. Мы не сверялись  с картой и понятия не имели, где находимся. Главное, что беспокоило нас в тот вечер – как бы нам еще до наступления темноты найти в этом  городе свою гостиницу. Времени оставалось в обрез. Дело в том, что на другой день мы намеревались с утра пораньше отправиться  в Венецию… Собственно говоря,  только ради этой поездки мы и заказали номер в Падуе –  ночевка в самой Венеции, если вы помните, была бы нам просто не по карману. А от Падуи на электричке можно доехать минут за тридцать-сорок; к тому же, наша Маша очень советовала посмотреть падуанскую капеллу дельи Скровеньи со знаменитыми фресками Джотто.  И вот, я повторяю, совершенно неожиданно для себя мы вдруг обнаружили, что находимся на центральной площади Падуи, напротив огромного собора. Недалеко от входа в собор стоял мой старинный знакомец – бронзовый всадник Гаттамелата[2] работы прославленного Донателло. Дело в том, что гипсовый слепок с головы этого самого Гаттамелаты я рисовала на вступительном экзамене в ХИСИ. Преподаватели нашей кафедры почему-то уважали эту голову значительно больше  других подобных ей голов, включая даже гипсового Сократа, и едва ли не  каждый год ставили ее на вступительном экзамене по рисунку. По этой же причине на подготовительных курсах абитуриентов месяцами натаскивали на Гаттамелату; мы изображали его во всех возможных ракурсах и знали наизусть каждый бугорок на его лице и каждую складку. Позже, на лекциях истории искусств, мы радовались ему, как доброму приятелю или родственнику: «Ууу! Смотрите - Гаттамелата!!».  

Естественно, с годами я его забыла;  забыла, что он находится именно в Падуе; да и сама Падуя представлялась мне каким-то абстрактным объектом, типа созвездия Андромеды: во всяком случае, я не предполагала, что когда-нибудь увижу всадника Гаттамелату собственными глазами… И не только его… «Да-да, несомненно: я оказалось одной из очень и очень немногих своих однокашников, которым посчастливилось увидать все это не в книжке и не на экране...»

Припарковавшись, мы вылезли из автомобиля  и устремились к бронзовому памятнику. По дороге я говорила Илюше: «…Нет, ты не представляешь: я знала его лицо, наверное,  лучше, чем лицо своего родного папы!…» На улице едва лишь только начинали сгущаться сумерки. В воздухе стоял отчетливый церковный запах. Сувенирные лавки, мелкие пиццерии на площади, солидное кафе, под названием «Гаттамелата» еще продолжали работать. Двери кафедрального собора были широко открыты, и мы с Илюшей вошли внутрь. Ненадолго. Мы ведь очень торопились

Но оказавшись внутри,  я  позабыла обо всем: прижала руки к груди, широко открыла глаза… И так бродила по собору, пока не встретила синьора Серджио… Но не будем , опять же, забегать вперед.

В Италии – как вы уже знаете – мы успели побывать и во многих церквах и соборах,  в знаменитом Ватиканском Сан Пьетро - но «такого полету», как в тот вечер в Падуе,  не испытали нигде. Почему? – Была, оказывается, на то причина. Просто мы тогда о ней еще не знали.

Итак, брожу я, значит, по собору; задираю голову к сводам, разглядываю изображения на потемневших стенах и в какой-то момент  натыкаюсь взглядом на собственного мужа, который напряженно внимает речам симпатичного пожилого господина в сером плаще, определенно, из местных. Я, естественно, поспешила к ним присоединиться. Илюша представил меня своему собеседнику по-английски: вот, дескать, и жена моя, а звать ее Наташа.

- Синьор Серджио! – представился в свою очередь пожилой господин, широко, лучезарно улыбнулся и продолжил прерванные моим появлением речи, указывая на фигуры фресок, на стены собора, колонны, на высокие купола.

Его английский  оказался даже слабее моего. Но как ни странно, мы неплохо понимали друг друга… Наш добровольный гид широко пользовался мимикой и жестами, и в конце концов, перешел родной итальянский. В итальянском языке имеется значительное количество слов, внятных для русского уха без всякого перевода. «Сан Антонио, - чаще всего произносил синьор Серджио, - Сан Антонио! О, Сан Антонио… » Хоть я понятия не имела, кто был этот Антонио, чем  он прославился, в какие времена и где именно  жил, однако сообразила, что его имя чудесным образом связано  с этим городом, с этим собором, и с необыкновенной атмосферой этого собора – с ощущением счастливого присутствия какой-то неведомой, высокой и доброй силы – тихой, ласковой, любящей и даже радостной…. «Сан Антонио, Сан Антонио…»  Мы спешили вслед за синьором Серджио, который двигался быстро и легко, как будто тридцатилетний. Вот он указывает на закрытое стеклом грубое полуистлевшее рубище: «Вообще-то, в старые времена монахов хоронили без одежды, но когда производили перезахоронение Святого Анония, это рубище нашли смятым в уголке его гроба »  На одной из стен собора, тоже в стеклянном ящике, мы увидели фрагмент человеческого черепа. Я обратила внимание на его крепкие молодые зубы. И еще там было что-то небольшое объемное, сероватое, сухое… Непонятно... «Вокало… вокало… Сан Антонио…  вокало…» Короче, оказалось, что через много лет после того, как Сан Антонио скончался, его останки решили перенести в специально построенную усыпальницу. Когда же открыли его гроб, то обнаружили  там его кости, а также совершенно не истлевшие голосовые связки. Совершенно не истлевшие! Сан Антонио славился в земной жизни, как несравненный проповедник Слова Божия.  И наконец,  синьор Серджио подвел нас к гробнице Святого. Она  находится  в левом нефе базилики – скромный параллелепипед  из темного полированного камня, немного выше человеческого роста -  увешанный  открытками, записками, сердечками, фотографиями взрослых и ребятишек. синьор Серджио объяснил нам: таким образом верующие люди выражают свои просьбы к святому Антонию или же благодарят его за совершенные чудеса. Там висел снимок разбитого «в мелкие дребезги» автомобиля, пассажирам которого удалось спастись, лишь благодаря помощи Сан Антонио. Мы видели, как к гробнице Святого подходили прихожане, как они опускали свои пожертвования в специальный ящик, как прикладывали ладони к стенам гробницы и погружались в безмолвную молитву. Я показала знаками, что тоже хотела бы сделать пожертвование. синьор Серджио одобрил мое намерение, объяснил, что, как и сколько в данном случае уместно… Мы с Илюшей приложили ладони к каменным плитам гробницы, и я тоже, опустив глаза, просила помощи у святого…

На этом синьор Серджио свою экскурсию, к счастью, не закончил – он показал нам еще алтарь с великолепными скульптурами того же самого Донателло; захоронение Гаттамелаты и его сына; несколько относительно новых приделов, возведенных в более поздние времена различными владыками Европы – в дар Святому Антонию; и т.д. и т.п… Все это вызывало у меня непроизвольные восклицания восторга, Илюша реагировал спокойнее, но я видела, что он тоже взволнован.

- А это – Сакраменто,[3]- сказал синьор Серджио, указывая на прекрасную фреску.

- Ооо! Ааа!..

- Вы знаете, что такое Сакраменто?

- Эээ… (В смысле, приблизительно.)

- Скажите, синьоры,  к какой конфессии вы принадлежите?- поинтересовался синьор Серджио.

- Мммм… Ни к какой…

-?

… у нас, видите ли, нет конфессии…

- ?

- «No confessia»..

На лице синьора Серджио отразилось полное непонимание.

- Извините, вы из какой страны приехали?

- Мы из Израиля..

- А, – синьор Серджио с облегчением вздохнул– так бы и сказали. Иудаизм!

- Да нет, не то. Это сейчас мы живем в Израиле. А раньше мы жили в Советском Союзе. - Россия… Знаете?… Коммунизм… Карл Маркс... Атеизм… Понятно? Нас всех воспитывали с детства, как атеистов… Нет, нет! Теперь-то мы уже, конечно, не атеисты… Но все равно, у нас нет никакой конфессии.. Понятно? «No confessia»…

У синьора Серджио опять сделалось огорченное лицо: видно было, что он силится понять, но не может. Тогда для убедительности я подняла правую руку, сложила  большой и указательный пальцы бубличком, кружочком:

- Вот, смотрите, синьор Серджио - ноль, видите? - «зиро». «No confessia»…«Russia»… «Русия»… «зиро конфешен»…

- А-ха-ха! – рассмеялся в ответ синьор Серджио. - Ну наконец-то, я сообразил! Теперь мне ясно: буква «О» – означает: «Ортодоксия»… Русия… русская Ортодоксальная Церковь! Как это я сразу не догадался!..

На одной из старинных фресок мы увидели изображение молодого францисканского монаха  на фоне итальянского пейзажа. Монах стоял на берегу водоема, из которого торчали наружу рыбьи головы рядами. Имелись там рыбы всяких и всяческих размеров и пород, но все они, казалось, с одинаковым вниманием глядели на молодого человека. Я выразила знаками недоумение, дескать: что за дивная история, синьор?

- Однажды настоятель монастыря, в котором жил Сан Антонио, велел ему отправиться с проповедью Слова Божьего в приморский город Римини. Однако, жители этого города не захотели слушать Сан Антонио. Ни один человек не вышел ему навстречу. Но Сан Антонио все равно начал свою проповедь, и тогда из воды выплыли на поверхность рыбы и стали его слушать. Жители Римини увидели, что даже рыбы выплыли наружу, чтобы послушать Сан Антонио,  вышли из своих домов и тоже стали его слушать.

В следующем отсеке собора находился великолепнейший триптих – явно современного исполнения. Однако живопись была, несомненно, духовная, отнюдь не светская.

Первая часть триптиха изображала встречу мужчины и женщины. Она – юная и пленительная, богато одетая и нарядно украшенная, - должно быть, аристократка, одна из первых красавиц и чаровниц. За ее спиною – группа таких же нарядных, пленительных подружек... Он – выходит ей навстречу из дверей храма – тоже молодой,  но одетый  в рубище, подпоясанный грубой веревкой  монах,  за которым следуют его друзья - такие же, как он, молодые смиренные монахи. Она и он, по-видимому, столкнулись на этой улице случайно, и случайно встретились их взгляды. Их молодые открытые лица выражают безмолвную радость нежданного узнавания душ, любовь, чистоту, взаимную нежность и одновременно тихую печаль…

Второй элемент триптиха. Она, уже зрелая женщина, в одежде  монахини с четками в руках, глаза наполовину закрыты,  бледное лицо кажется отрешенным. Перед нею Крест в натуральную величину и на Кресте - страдающий Спаситель...

И наконец, завершающая часть. Снова случайная встреча на улице. Возможно, на той же самой. Она –  в монашеских одеждах, в позе внезапного отчаяния и скорби, в слезах. Он –  на этот раз он неподвижен; его, лежащего, несут на носилках  братья-монахи…  

Теперь объяснение этого триптиха, если я правильно поняла  синьора Серджио.

Она – Санта Клара (святая Клара), он – Сан Франческо (Святой Франциск)[4], покровитель Италии, основатель ордена нищих странствующих монахов. Она, действительно, была светской красавицей – наряды, развлечения, поклонники, - все, как положено. И вот однажды, проходя с подружками по улице,  она вдруг увидала Сан Франческо, а Сан Франческо увидал ее. Художник изобразил их внезапные чувства с полной достоверностью. После этой встречи святая Клара оставила Мир, приняла постриг; через время основала женский монашеский орден, по типу францисканского мужского; в экстазах ее духовных откровений ей являлся Спаситель... И вот однажды, спустя много-много лет после той первой, и возможно, единственной встречи, Санта Клара столкнулась вдруг на улице с погребальным шествием. Ей навстречу несли тело умершего Сан Франческо… Возлюбленного…

Возникает вопрос: почему Сан Франческо в соборе Сан Антонио? – Дело в том, что Сан Антонио состоял в ордене францисканцев, основателем которого был святой Франциск - Сан Франческо. Они современники! Вот времечко-то было!  Сан Антонио –  до наших дней покровитель Падуи; Сан Франческо – всей Италии… Вот такая история...

Затем наш гид синьор Серджио, взглянув на свои часы, воскликнул что-то вроде: «Ой!» и повлек нас за собою в неизвестном направлении. Так мы оказались в небольшом кинозале: с экраном и рядами сидений, отчасти занятых собравшейся публикой. синьор Серджио жестом пригласил нас занять два свободных сидения рядом, и сам расположился недалеко – через центральный проход. Вскоре началось кино, которое представляло собой ряд очень красивых, прекрасно выполненных неподвижных картинок из жизни Святого Антония. Приятный голос за кадром подробно комментировал эти картинки на итальянском языке – звучном, музыкальном, но, к сожалению, мало для нас понятном. Сначала мы увидали каких-то средневековых воинов и аристократов в соответствующей их положению одежде, услышали рыцарские имена и титулы», затем знакомое название – «Лиссабон»... Почему Лиссабон? Мальчик из аристократической семьи, видимо, решает посвятить себя Богу, удаляется от Мира, принимает новое имя… Антонио… Сан Антонио… Понятно… Потом -  корабль, морское путешествие, люди – светские, монахи, солдаты… Совершенно ничего непонятно… Ложе болезни?.. Крушение корабля?.. Италия? Точно, Италия. Сан Антонио в Италии… Молодой светлоликий монах вдохновенно произносит какие-то речи, а слушают его… рыбы!.. Ага! Про это нам уже известно… Потом снова  непонятно, но картинки красивые… Вот Сан Антонио, взобравшись на дерево, уже проповедует перед толпой народу, … Потом снова много неясных сцен, и наконец, вот он - Сан Антонио на коленях, в том же монашеском платье, раскинул руки для объятия, а навстречу ему, готовый броситься в эти объятия, идет, или, может, летит по воздуху – я не помню – Божественный Младенец с божественной улыбкой на устах…  Диктор за кадром  что-то еще объясняет по этому поводу, после чего экран гаснет, зажигается свет, и вместе с притихшими зрителями мы покидаем зал.

- Ну как? – спросил нас взглядом синьор Серджио.

- !!! – ответили мы

- Хорошо! – синьор Серджио был очень доволен. – Пошли дальше!

И он привел нас в значительных размеров церковный магазин, который тоже находится в одном из вспомогательных помещений собора и торгует разного рода туристической и религиозной литературой, открытками, всевозможными сувенирами. Тут наш замечательный гид стал носиться от прилавка к прилавку и покупать нам разные некрупные подарки.

- Нравится? – спрашивал он меня, указывая на какую-нибудь книжечку или предмет.

- Да, конечно. – отвечала я.

Тогда он поспешно совал этот предмет мне в руки.

- Ээээ! Я…

Но синьор Серджио уже летел к кассе… Короче, мы с Ильей стояли в полнейшей растерянности, не успевая даже толком  возразить или хотя бы выразить  благодарность.

- Сюда, сюда! – синьор Серджио уже переместился за пределы магазина, и звал нас во внутренний двор, окруженный по периметру  аркадами. – Вот здесь: книги, журналы, видите? – есть и по-английски, берите, берите, это бесплатно!

Теперь мы без труда узнавали на обложках Сан Антонио: молодой и прекрасный монах-францисканец, держит на руках прекрасного Младенца. Кроме Младенца у него еще священная книга и цветок лилии – такой же точно, как у Архангела Гавриила в сценах Благовещения –  несколько белых цветков на высоком стебле…

Центральная часть двора была покрыта тщательно ухоженной травой, там же мы увидели огромное раскидистое дерево и великолепную бронзовую скульптуру, изображавшую стройного монаха, который играет с парящим над землей младенцем.

- Сан Антонио! – указал на скульптуру синьор Серджио, -  Младенец Христос…

Так вот, оказывается, кто этот Младенец!

Здесь же, во внутреннем дворике мы обнаружили, что сумерки успели завершиться, и наступил полноценный вечер. Теперь уж нам до гостиницы засветло не добраться…

- Спагетти! – произнес тут синьор Серджио с веселой улыбкой, - Спагетти… у меня дома… Цу Хаузе… Майн Хаузе… Спагетти эссен?.. Окэй?

Мы с Ильей переглянулись и смущенно развели руками.

- Хорошо! – синьор Серджио метнулся в сторону и вскоре возвратился, ведя за собой молодую пару, которую он намеревался использовать в качестве переводчиков. Ребята объяснили нам на внятном английском, что, дескать, этот уважаемый синьор приглашает вас прямо сейчас к себе в гости. Ничего особенного он, естественно, приготовить уже не успеет, однако свежий салат, спагетти, вкусное жаркое и доброе красное вино – это он вам гарантирует. Окэй?

- Вы понимаете, мы бы, конечно, с удовольствием… с огромным удовольствием… но дело в том, что мы только что приехали в Падую, у нас заказан номер в гостинице… возможно, это далеко… Мы очень боимся опоздать, мы – ведь города  не знаем!

- Какая проблема! – воскликнул синьор Серджио. – После ужина я провожу вас до самой гостиницы!

- Спасибо огромное! Но, возможно, будет уже слишком поздно, и наш номер успеют сдать кому-нибудь другому!

- Ну, это мы сейчас уладим!

И синьор Серджио снова повлек нас за собой в церковный магазин, а оттуда - в конторское помещение. Там он обратился к одной из служащих, стал ей что-то возбужденно объяснять. Та живо откликнулась, принялась куда-то звонить. Короче, ей удалось-таки связаться с администрацией гостиницы и предупредить, что супруги Илиевски, прибывшие из Израиля, немного задержатся и приедут заполночь. Так что нам не оставалось ничего иного, кроме как отужинать у синьора Серджио.

По выходе из собора мы втроем отправились на стоянку, где синьор Серджио оставил велосипед. По дороге  он пытался нам что-то растолковать:

- Цу хаузе… Хаус, май хаус… Май матер… бэби-ситтер – рашен бэби-ситтер…  Спик рашен…

- Ага, Илюша, я поняла: его мама говорит по-русски, потому что в детстве у нее была русская нянька.

- Да нет же!  Это сейчас у нее русская нянька!…

Сеньор Серджио уселся на свой велосипед, мы загрузились в автомобиль и двинулись. Впереди наш хозяин – указывает дорогу, позади мы - его гости. Синьор Серджио остановился на минутку, заскочил в какой-то магазинчик, вышел оттуда с бутылкой вина, и  мы продолжили свой путь.

Квартира, которую он занимал в многоэтажном доме, постройки середины нашего века, чем-то напоминала современные израильские квартиры, но в более европейском исполнении – просторная, с обязательными жалюзи на окнах, с белыми стенами, на которых висели разные интересные картинки. У входа нас встретила молодая женщина в фартучке, синьор Серджио что-то ей сказал, и она обратилась к нам по-русски.

- Здравствуйте! Меня зовут Марина.

- Очень приятно. Илья и Наташа…

Короче, оказалось, что эта Марина родом из Кишинева. Приехала в Италию туристкой. Работает нелегально, содержит свою семью в Молдавии – мужа, двоих детей, родителей… Ей тридцать четыре года. В "прошлой жизни" – музработник в детском садике. Здесь ухаживает за старушкой – матерью синьора Серджио. «Со старыми управляться, все равно, то с малыми. Мне не трудно - я в детском садике привыкла». Старушке девяносто четыре года, но она , не сглазить бы, еще на своих ногах, потому что в Италии это считается не возраст.

- Не возраст?

- Конечно. Они здесь живут очень долго..

 Бабушка, худенькая, веселая, подвижная, очень обрадовалась гостям. Марина старалась вернуть ее на диван к телевизору – излишняя активность может спровоцировать подъем давления. Тем временем синьор Серджио направился в кухню.

- Может, ему помочь? – спросила я

- Нет, не нужно. Он, вообще, все готовит сам, я занимаюсь только старушкой … Вот сколько лет синьору Серджио, как вы думаете,?

- Ну, я думаю, ему… лет пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Нет?  Ну, шестьдесят…

- Семьдесят один!

- Не может быть!

- Я же вам говорю – они здесь все такие. Его младшей сестре – она была раньше певица, выступала с Паваротти, со знаменитыми людьми – сейчас ей пятьдесят девять лет…

- Больше не поет?

- Нет, она уже на пенсии… Но вы бы  на нее поглядели – молодая интересная женщина! Как одета!…А моей маме – пятьдесят четыре. Так уже она старуха… У них тут совсем другая жизнь…

- Да,  другая жизнь…  А как же вы с ними общаетесь?

- На итальянском.

- Так быстро научились?

- Это совсем не трудно… Я ведь знаю молдавский… вернее, румынский… Вы-то сами откуда? Я что-то не совсем поняла…

- Вообще-то мы с Украины…

- Трудно было получить визу?

- Да нет, это раньше мы жили на Украине. Сейчас мы приехали из Израиля…

- А как там с визами?

- Нам не нужна виза в Италию…

- Не нужна? Но вы же русские…

- Мы русские евреи, израильские граждане…

- А…Из Молдавии ездят на работу в Израиль, в основном, мужчины…

- Да, мы их видим… А как вы устроились к синьору Седжио?

- Это мне просто повезло. Что попала, наконец, к хорошим людям… До того была такая работа, что я сама  ушла… синьор Серджио меня жалеет. Он видит, как я скучаю по дому, потому, наверно, и вас сюда привел….Кстати, где вы с ним встретились?

- В соборе Сан Антонио.

- Что вы говорите? В соборе? Он, знаете, сидел себе спокойно дома, никуда не собирался, а потом вдруг как сорвется с места: «Я поеду!». «Куда вы? Зачем? На ночь глядя!». А он: «Нет, мне очень нужно!»… И поехал…

Тут появился синьор Серджио с белой крахмальной скатертью в руках, и Марина принялась накрывать на стол. Затем синьор Серджио принес из кухни кастрюлю свежесваренных спагетти, салат в большой миске, вино и томатный соус. «Потом будет мясо» – сказал он. Мы принялись раскладывать  спагетти по тарелкам. Я потянулась за салатом. Сеньор Серджио рассмеялся:

- Ха-ха! Ну конечно! –  эти русские всегда едят салат вместе со спагетти! Правда, Марина? Ее-то я уже научил, что салат подается к мясу!… Да нет-нет! Кушайте на здоровье, как вам нравится! Я просто говорю, что русские такие странные - салат едят со спагеттти!

Марина переводила, так что беседа катилась у нас, как по маслу. Мы узнали, что  синьор Серджио работал прежде в какой-то большой автомобильной компании, теперь на отдыхе. Разведен. Имеет сына и маленького внука. Сын – военный летчик, находится сейчас в Косово… Он показал  их фотографии на стенах, и также портреты своей сестры-красавицы в разных оперных костюмах. Среди прочих картин в его комнате висел прекрасный горный пейзаж, написанный масляными красками.

- Ого! Замечательная работа! – воскликнула я. – Кто автор?

- Я автор! – не без удовольствия ответил  синьор Серджио.

- Примите мои поздравления! Вы – художник.

- Да нет, какой я художник! Это просто так… Смотрите, вот это распятие…  тоже моя работа...

- Да что вы говорите!

Распятие, пожалуй, было слабее, пейзажа, но все равно[5]…

И тут Марина сказала, что уже поздно,  ей пора уходить. Она снимала то ли комнату, то ли угол в квартире, где живут такие же, как она, нелегальные рабочие.

- Все из бывшего Союза?

- Да нет. Не только из Союза.

К счастью, мы с Ильей прихватили со Святой Земли кое-какие сувениры: засушенные лепестки, крестики, фигурку рождественского верблюда.  синьор Серджио и его мама ужасно обрадовались этим подаркам – ну просто, как дети:

- Смотри, мама, это же крестик из Иерусалима! Из Храма Гроба Господня!

Короче, нам было очень приятно видеть  радость наших гостеприимных хозяев.

На прощанье мы несколько раз сфотографировались. К сожалению, без Марины. Она уже отправилась домой. Нам тоже нужно было отправляться. Простившись со старушкой, мы вышли на улицу. Автомобиль синьора Серджио находился на стационарной стоянке, в двухстах, наверное, метрах от дома. Садиться к нам он отказался, сказал, что сбегает пешком, ему так проще, а мы чтобы ехали за ним. И он, действительно, бежал, девочки! Легко, весело и быстро…Я бы так не сумела, это точно…

Дальше мы ехали вслед за синьором Серджио к нашей гостинице. Что вам сказать! Я не представляю, как бы ее сами нашли. Падуя – это ведь не Римини и не Равенна. Это большой современный промышленный город. И как такое могло случиться, что днем мы выскочили прямо к Гаттамелатте, я до сих пор не понимаю. Короче, ехали мы, ехали; долго ехали, как будто по Харькову – и вокзал уже миновали, и  какие-то заводские предместья. И вот совсем уже на окраине синьор Серджио, наконец, остановился против какой-то живой изгороди с проемом и говорит: «Вот он, ваш отель. Чао, синьоры!» «Чао, синьор Серджио! Спасибо вам за все!».

Отель назывался… сейчас я посмотрю… Le Padovanelle… вот как красиво: «Ле Падованелле». И звездочек у него было значительно больше, чем требуется бывшему советскому человеку. Поселили нас в шикарном номере  –  большом и комфортабельном,  действительно, красивом – с расписной арчатой нишей в изголовье кровати, с прекрасными картинами на стенах. Мебель там была исключительная; ковер и порывала….зеркала – не хуже, чем в «Клаб Отеле» Эйлата. В подобных условиях я обычно чувствую себя скованно и неловко. Мне все время кажется, что сейчас меня отсюда выставят – явится строгий инспектор с портфелем, развернет свои бумаги и  спросит суровым голосом: «Так это вы - Наталия Ильевски, урожденная Коган-Москалевская?.. Разве вам неизвестно, что таким, как вы, здесь не место? Так что, будьте любезны, освободите  территорию. Да поживее!»…

В нашем номере имелась еще дверь на маленький личный газончик - со столиком и креслами. Можно было выйти, глотнуть прохладного туману, сладкой осенней прели… И здесь, знаете ли, на окраине Падуи,  воздух тоже имел сильный церковный запах… Или в так в этом городе пахнет осень?

---