Групповой портрет 3

 

...Мы о многом догадывались, но то, что было в действительности - это какой-то ад, в котором варилось целое государство, и целые поколения верили и молились гнусному идолу, который присвоил себе светлое имя Родины... Ведь это - самое ужасное!

Светлана Факторович[1]

 

Манассии  во сне явился рав Аши:

- Зачем, - спросил рав Аши, - вы идолам поклонялись?

- Если бы  ты жил в том поколении, ты бы ухватился за край облачения идольского и за идолом бежал бы...

           Из Талмуда

Из архивного дела В.К. Константинова.

 

В деле есть протокол заседания N14/15 от 13.08.1937 г. Харьковского Обкома КП(б)У под грифом “цiлком таемно”:

“... слушали: о Константинове В.К. Постановили: Константинова, как врага народа, снять с работы зам. зав. Облвнутрторга, и дело о нем передать в органы НКВД”.

 

Из архивного дела  Ю.А. Дашевского.

 

Дашевский Юрий Абрамович, 1908 г.р. Еврей.  Директор Харьковского Дворца Пионеров. Арестован 15.07.1937 г. Расстрелян 2.10.1937 г. Реабилитирован 28.03.1956 г.

 

Секретарь Харьковского ОК Г -о[2] пишет в областное НКВД, тов. Ш-у, что Дашевского, как активного участника к.р.т.о., из партии исключить и санкционировать органам НКВД его арест.

 

Из архивного дела С.Ф. Буздалина.

 

Буздалин Сергей Феоктистович, 1892 г.р. Русский. Член ВКП(б) с 1914 г. Директор ф-ки им. Тинякова. Арестован 17.08.1937 г.

 

По делу Буздалина С.Ф. Бюро Харьковского ОК вынесло решение: “Буздалина, как врага народа, исключить из членов КП(б)У и дело о нем передать органам НКВД. 15.08.1937 г.”

 

Из архивного дела Славина и других.

 

Постановление

общего собрания сотрудников Облпродкомзага по делу предстоящего процесса над бандой вредителей в системе Комитета заготовки - Славиным, Бородавко и др. 27.10.1937 г.

 

Заслушав информацию тов. А. о предстоящем процессе над бандой вредителей - врагов народа, агентами мирового фашизма - Славиным, Бородавко и др., которые пролезли на руководящие посты в Комитете заготовок, Заготзерно и Союзмук, и долгое время проводили свою контрреволюционную, вредительскую и диверсионную работу - общее собрание постановило:

1. Подлые враги народа своей вредительской деятельностью срывали развитие животноводства, подрывали экономическую мощь колхозов, портили хлебные запасы. Этим самым хотели ослабить обороноспособность нашей страны.

2. Эти презренные бандиты всячески срывали отгрузку муки.

3. Эту банду, продавшуюся фашизму, вскрыли наши славные органы НКВД, поймав их по горячему следу.

Общее собрание единодушно выражает свою мысль о том, что не должно быть места на советской земле подлым изменникам народа. И настоятельно требует этой банде шпионов-диверсантов высшую меру наказания - расстрел.

4. Выражая благодарность НКВД и его славному руководителю тов. Ежову[3], коллектив обязуется:

а) Еще крепче объединиться вокруг Коммунистической партии, ее славного вождя тов. Сталина, и еще выше поднять большевистскую бдительность, помочь органам НКВД до конца вскрыть все вражеские гнезда и уничтожить их.

б) По-большевистски организоваться, мобилизоваться на скорейшую ликвидацию последствий вредительства в системе заготовок.

в) К 20-й годовщине Октябрьской революции обеспечить выполнение планов заготовок основных видов сельхозпродукции.

 

Президиум, подписи.[4]

 

Белоусов Андрей Яковлевич , 1897 г.р. Украинец. Из крестьян. Беспартийный. Арестован 10.09.1937 г.

 

Из воспоминаний дочери

Однажды в осеннее время 37 года наша счастливая семья направлялась в гости проведать бабушку и дедушку, не замечая, что две женщины наблюдают за нами. Взгляд их скользил по недорогой и опрятной одежде моих родителей, а мой наряд - платье, перешитое из старой шерстяной рубашки папы, с бантом, украшавшим волосы ... И платье показалось им роскошным. Одна из них, З., сказала другой, К.: “Я когда-то работала у помещика Белоусова, и этому Белоусову тоже, видно, живется хорошо”. На что другая отвечала: “Я тоже работала у того, что и ты, Белоусова”.

Поодаль стоял человек, прислушивался к разговору, приблизился, стал расспрашивать о помещике.

... Через несколько дней он сделал донос в НКВД.

 ... отца сослали в Уссурийский Край.

 

Искусство и литература про шпионов

 

Это была явная тенденция - делать “врагов” симпатичными. Даже сам Сталин в каком-то своем мудром высказывании об обострении классовой борьбы высказал мысль (гениальную!), что для маскировки классовый враг, принимая облик порядочного советского гражданина, должен время от времени делать что-нибудь полезное для Советской власти. Симпатичным был кулацкий сын - вредитель на шахте - герой снятого перед войной фильма “Большая жизнь” (1 серия) - и о нем даже говорили в фильме после разоблачения: “А какие песни пел!”... (вредителю нарочно для симпатии вручили гармонь и заставили петь “симпатичную” песенку “Спят курганы темные”... Ее пела потом вся страна, что было, в общем, не совсем логично: подхватывать песню вредителя?  Пусть даже и весьма советскую по содержанию...)

 Но мне кажется, во всем тут был продуманный расчет: ведь преследования, в огромной массе случаев, были направлены против действительно симпатичных, открытых, исполненных высокой духовности людей. Вот и создавался в литературе, искусстве, а через них и в сознании масс некий злобный стереотип: ”Ага! Ты симпатичный? А вот мы тебя проверим! Или даже так: Человек приятный, обаятельный? Значит, гад![5]

 

                               “Записки без названия” Феликса Рахлина [6]

 

Из воспоминаний Владимира Андреевича Богдановича[7]

 

Харьков. 1929 - 30 годы.

 

Время - тревожное. После некоторого экономического и культурного подъема жизни периода НЭПа надвигается что-то другое, непонятное, не обещающее ничего особенно радостного, светлого (такое, помнится, было ощущение в окружающей среде, промеж сослуживцев отца, знакомых.) Начинаются какие-то непонятные простым обывателям процессы, суды (дела о специалистах-вредителях, шахтинское дело, процесс Промпартии и др.) Многие руководящие работники-специалисты и в нашем Управлении железной дороги начали ощущать какую-то настороженность, неуверенность (по рассказам отца) в своем положении.

В институте мы оба - я и Нина (сестра) - учились успешно.

В стране в то время начал постепенно “оперяться”, набирать силу вылупившиеся еще раньше репрессивные монстры (ЧК, ГПУ, НКВД, КГБ). И вот внезапно арестовали отца. Объяснить, почему эти жуткие, трагические события не сохранились в моей памяти, могу только тем, что я испытал тогда глубокую депрессию (от которой лечился). Помню, что причиной ареста отца был чей-то донос... Отца обвинили во вредительстве. Пришило ему транспортное ГПУ самую страшную -54-ю.[8]

Нас, Нину и меня, поспешили исключить из института, как  “детей разоблаченного контрреволюционера и вредителя”.

Во всех вузах и техникумах, если не ошибаюсь,  в те “смутные” времена существовали комиссии из числа активных студентов, в основном, из числа “пролетарских” студентов, наиболее горластых и мало успевающих. Функции этих комиссий состояли в рассмотрении дел о студентах с “подозрительным социальным происхождением “ на предмет их исключения .

Такая комиссия существовала, конечно, и у нас. Возглавлял ее некто Щ. ( фамилию помню, но не хочу упоминать), которого некоторые студенты панибратски, а другие - с боязливым почтением называли “Митя”. Это был крайне несимпатичный тип, и по решениям этой комиссии администрация издавала приказы об отчислении “чуждого элемента”.

В то время в институте ощущалась нездоровая атмосфера каких-то взаимных подозрений... негласно, но как всем было известно, существовала система “стукачества”... Митя Щ. многим своим товарищам-студентам причинил зло, а некоторым, возможно, и искалечил жизнь.

 

Баранник Степан Георгиевич. Профессор диамата. Расстрелян 31.О9.1937 г.

 

Из воспоминаний дочери

.... он часто говорил моей маме об обстановке, в которой приходилось работать: ”Представь себе поле, утыканное штыками, остриями вверх, и по нему мне нужно идти”.

 

---