Part IV

И все, что дышит, стремится в тень. На трамвайной остановке люди жмутся к металлическим стенкам торгового ларька. Сидящий в нем продавец похож на вареного рака. В вагоне трамвая, как в парной бане. Пассажиры трутся друг о друга потными боками и спинами, мечтая поскорее очутиться снаружи. Почти все выходят на Благбазе. В давке кто-то случайно наступил на лапу мохнатому терьеру. Тот поднял жуткий лай, видимо, пытаясь объяснить своей хозяйке, что харьковский рынок - неподходящее место для столь благородного животного. Какое-то время человеческий поток нес нас рядом, и мы слышали громкие собачьи жалобы. Потом мы потеряли его в людском водовороте, который выбросил нас к узкому горлу прохода, к столикам, на которых толстые цыганки разложили свое "золото", по блеску превосходящее натуральное: громоздкие кольца, серьги, цепи, полукилограммовые браслеты... На цыганках пестрые широкие юбки, полные руки унизаны кольцами и браслетами, украшения на шее, в ушах; косынки с длинными концами, золотые зубы, низкие хрипловатые голоса, непонятная речь... Тут же рядом по-русски: "Доллары, доллары, продаю доллары, немецкие марочки!!!". Пожилая усталая женщина держит в каждой руке по котенку: "Купите котеночка!". "Продаю породистых щенков неплановой вязки!" - у девчонки из сумочки торчит головка перепуганного пикенеза. Илюша на ходу тронул его пальцем. Почти каждый торговец пристроил рядом с товаром табличку:"покупаю старые рубли" (в России в это время проходит обмен рублей). Наш путь лежит в "мужские" ряды, где работяги торгуют разной краденой с заводов дребеднью, вроде труб, радиоламп, всяческих запчастей и железок. Нам нужна черная автомобильня краска (для кладбищенской оградки), и где искать ее известно - возле туалета. "Ряды" - понятие условное. Ни в какие ряды такая торговля вписаться, естественно, не может. Люди располагаются на асфальте, как у нас говорят, "просто неба", возле ларьков, магазинчиков, мусорных куч.

Не сбавляя скорости движемся вместе с потоком, вертя головами вправо и влево. Спрятаться от солнца негде. Какая-то торгующая старушенция, несомненно, знавшая лучшие времена, раскрыла над головой зонтик, состоящий из покореженного каркаса и обрывка выцветшей черной тряпки. Другая такая же, в элегантной шляпке довоенного фасона, не лишенным изящества жестом пытается засунуть за декольте внушительных размеров кошелек. Широко раскинув крепкие ноги, изнывет от зноя молодая лоточница. Плавится на солнце ее товар - тянучки, жвачки, шоколадки... Кому все это может понадобиться в этакую жару! "Пиво, пиво, холодное пиво! Кто еще не выпил пива?"- горланит краснолиций мужик. Врет, небось, собака. Откуда на Благбазе летом может взяться холодное пиво? "Сыночек, возьми этот счетчик. Он как новый, он лучше нового!" И бабка тоже врет - ее счетчику на вид не меньше тридцати. У девушки на груди табличка: "Куплю самолетные часы". Интересно, для чего ей они? Старик с болезнью Паркинсона: "Покупаю поломанные часики". "Пирожки, свежие жареные пирожки!" Ох, ребята, что это за пирожки! Их можно кушать разве что заткнув нос и закрыв глаза. Рядом жизнерадостный толстяк с целой гирляндой наручных часов. Не иначе, как краденные. "Куплю золото, монеты, антиквариат." "Куплю СКВ". "Продаю Хербалайф" "Продам цветной кинескоп". ...Лоснятся на солнце потные загорелые спины. Весь товар в куче: чайники, книги пылесосы, бюстгальтеры, гаечные ключи... Попробуй, найди, что тебе нужно! Возле ржавых водопроводных труб выставлена на продажу соболиного меха ушанка. Издали я приняла ее за персидского кота и ничуть не удивилась. "Эй, земляк, посмотри, может тебе чего здесь надо!". На газетке у торговца разложены бывшие в употреблении гвозди, журнал "Работница" за восямьдесят пятый год, разнокалиберные пуговицы... Тесно в человеческом потоке и душно от табачного дыма, от запаха гниющих отбросов. Под ногами, подобно осенним листьям, шуршат сухие лушпайки от семечек, грязные бумажки, окурки, обрывки полизтиленовых кульков. Пару раз я споткнулась об обгрызенный качан кукурузы. То тут, то там возвышаются груды сора, арбузных корок, банановой кожуры, разлагающихся объедков. Дикий, совсем дикий базар. "Посторонись, начальник, а то замажу!" Это я начальник. Видно, мужику здорово напекло головку, как, впрочем, и мне. У какого-то хлопца на голове остроумнейшая конструкция - легкий каркас, на котором держится маленький зонтик. Он свою тень носит с собой, и руки при этом свободны. "Продаются два билета на Москву на двадцатый поезд! Подробности в рекламном бюро, - это включился репродуктор, - Андрей Бирюков, вас ожидают у центрального входа!... Срочно продается однокомнатная квартира..."

На какое-то время течение вынесло нас в шмоточные ряды. Это целый город, но мы увидели только его окраину. Ядреные сельские мамаши, выгодно расторговавшиеся в мясных и овощных рядах, приводят туда своих входящих в брачный возраст дочек. Здесь они приглядываются, прицениваются, примеряют. Продавцы расхваливают свой товар, предлагают меха, встряхивают, поворачивают так и этак, чтоб на них заиграло солнце. Свеженькая куколка надела кокетливый песцовый капор и разглядывает свое отражение в ручном зеркальце. Светлый пушистый мех оттеняет смуглый румянец на круглых полудетских щечках. Карие глаза сияют от удовольствия. При этом девчонка еще успевает стрелять ими по сторонам, чтоб убедиться в производимом на публику эффекте. Продавец поднял плечи и в полном восторге закатил глаза: дескать подобной красоты он сроду еще не видывал. Судя по гордому выражению лица, мамаша с ним полностью согласна, так что сделка, скорее всего, состоится.

На продуктовой части рынка, именуемой "чревом" или "утробой", тоже кипит жизнь, подогреваемая сверху пекучим солнышком. Ведра, мешки, корзинки. Волшебные краски лета. Торгуют прямо с грузовиков. Корейцы привезли свои "синие", арбузы, дыни. Шум, грязь, базарная ругань, базарные шутки. Тощая молодая цыганка держит на руках полуторагодовалого младенца. Почему-то, головой вниз и грязной голой попой вверх. Она смеется, показывает торговцу на эту попу и хочет взамен получить арбуз. Тоговец тоже смеется, но арбуз не дает. В двух шагах от них компания юных кришнаитов в экзотических одеждах, с арийскими прядями на голове (по нашему "оселедцями") и серебряными колокольчиками в руках, негромко поет свою райскую песенку без конца и без начала...

Течение несет нас дальше, мимо владений старьевщиков, к выходу, где этажами громоздятся ржавые металлические клетки с унылыми, обреченнымим на заклание курами; где среди коз, козлов, овец, овечьих шкур расположился прямо на земле интеллигентного вида юноша с целым аристократическим выводком маленьких колли. Он увлеченно излагает их родословную немолодой крестьянской паре, которой, скорее всего, нужен просто хороший сторож в доме.

- Ой, та менi воно байдуже, якоi вiн породи, - обрывает парня покупательница.

Прямо у них над головами галдят попугайчики, скулят на руках у детей комнатные собачки, из ларька звукозаписи орет магнитофон... А мы покидаем это замечательное место с двумя килограммами "синих" и пучком сельдерея в сумке.

Трамвай №13 едет на улицу Клочковскую через Новый мост.
октябрь 91. г. Харьков

1) Тетка дремлет. На сидении впереди стоят ее сумки. 2) Входит бабка и начинает ругать тетку за то, что та испачкала сиденье своими сумками. Тетка яростно защищается.

3) В спор вступает хор пассажиров.

4) Настоящая картинка в комментариях, по-моему, не нуждается.

5) И эта картинка тоже не нуждается в комментариях...

6) "Занавес"...