|
|
|
|
9.11.98 г. Кфар Саба
Дорогая тетушка!
Наше путешествие в Америку, как и
следовало ожидать, оказалось весьма
насыщенным и емким. Удалось встретиться со многими и многими людьми, которые ушли из нашей жизни давно, и мы так думали,
что навсегда. У тетушки Люси в Филадельфии нам удалось провести всего лишь один
вечер, утро, да плюс еще несколько часов на другой день. К сожалению, совсем не
много, потому что график на Восточном Побережье у нас был очень плотным. Кроме
тети и ее мужа, удалось повидать только
семью Виточки. Выглядят они все хорошо; к тому же в тот вечер молодые вернулись
с океана и были сильно подгоревшие. Виталик симпатичный, смышленый мальчик.
Илья выглядит значительно лучше, чем я предполагала, утром он даже сам ездил на химиотерапию – в том смысле, что сам
вел машину. Насколько я понимаю, такие действия требуют большой внутренней силы. К сожалению, у нашего фотоаппарата сломалась вспышка, и
фотографии не получились, так что Вам остается только поверить мне на слово.
Дом у Крупецких достаточно, по нашим меркам, просторный: у детей и у родителей по одинаковому этажу: на каждом – две спальни, службы и по салону с кухней. В подвале – гараж, помещения для стирки и прочих хозяйственных надобностей, установки центрального отопления и кондиционирования. По тамошним понятиям это обычное дело. К американским масштабам и к ихнему комфорту я за месяц пригляделась, но сказать, чтобы привыкла – так, пожалуй, нет. Когда, например, семья из двух человек (тоже наши «русские») занимает двухэтажный дом из шести комнат с подвалом, в котором хоть конем гуляй; с огромным балконом и большим участком, то я не понимаю: зачем? Но они говорят, что дом поменьше купить нельзя – по типовым проектам не строят меньше. А заказывать индивидуальный проект и по нему строить – так самый крошечный домик обойдется гораздо дороже… Но это я так, к слову. Тетушка Люся мне очень понравилась. Настоящая Потапова! Не поддается унынию, энергичная, старается всех поддержать и всем помочь, так что крутится с утра до вечера. Произошел там у нас забавный случай. Илюшин друг Стасик Парфенов, который был «ответственным за нас» на Восточном побережье, еще до нашего приезда несколько раз беседовал с тетушкой по телефону, чтобы утрясти график будущих визитов. И неизвестно почему тетушка решила, будто он маленький и щупленький мужчинка. «Какое-то имя несерьезное – Стасик!», и голос у него, наверное, по телефону довольно высокий. А на самом деле Стасик Парфенов – здоровенный парень, с трудом помещается в проем двери. Так что наша тетушка прямо на пороге перепугалась от неожиданности, и потом все смеялась по этому поводу…
Дорогая тетушка! Мне бы хотелось рассказать Вам о нашей поездке основательно и по порядку. Надеюсь, Вам будет это интересно. Но в виду обширности материала, с одного раза мне его не одолеть, и потому начну излагать с самого начала, по системе «продолжение следует»… Согласны?
Значит так. Американские друзья с Восточного, а особливо, с Западного побережья, давно уже звали нас в гости. У меня же по поводу такой поездки были, как всегда, различного рода страхи и сомнения. Но решения в нашей семье принимаю не я, а Вы сами знаете, кто… Короче, Илюша куда оптимистичнее меня смотрел на возможность получения въездной визы в посольстве США, на финансовые наши возможности, на способность изъясняться по-английски и т.д. и т.п. Кроме того, он не испытывал никакого сомнения в том, что мы и наши давно «отъехавшие» друзья остались такими же, как прежде, и что мы сумеем, общаться с ними «в кейф», как бывало. Время выбрали нежаркое – с середины сентября до середины октября. Что-то в этом роде. Илюша за три с половиной года ни разу не брал отпуск, да плюс еще еврейские праздники… Что до меня – то я женщина безработная, иначе месяц отпуска мне бы и во сне не мог присниться… В общем, визу мы получили без проблем, а покупка билетов, ввиду наличия свободного времени, была поручена мне. Я долго ходила по разным агентствам, чего-то там узнавала, записывала на бумажке. При этом возникали определенные сложности, о которых я докладывала своему почтенному супругу, а также Наташе Баварской по телефону. В конце концов, ей это надоело, и она заказала нам билеты у себя в Сан-Франциско - благо, что заплатить теперь можно кредитной карточкой с любого расстояния.
Вслед за этим наступил увлекательный период поиска подарков. Начали мы с поездки в Яффо. Есть там такое несравненное местечко, которое называется «Блошиный рынок». Яффо – город восточный. «Это однозначно». И рынок – тоже восточный, шумный и яркий, с множеством мелких лавочек и тесными между ними проходами, которые так же, как и лавочки, завалены ужасно любопытным восточным товаром. Вам бы, тетушка, там определенно, понравилось. Мама редко куда соглашается с нами ездить, но в Яффо на рынок – почти всегда - пожалуйста. Она любит копаться в завалах шалей, украшений, безделушек и т.д. и т.п. Найти там можно совершенно неожиданные вещи, и самое главное, можно торговаться, сколько влезет. Из всех наших друзей только один Стасик Парфенов высказал конкретное пожелание: «Привезите мне из Израиля джезву, чтобы варить кофе!» Искали мы основательно, долго вертели в руках, сомневались, пока не наткнулись на то, что нужно – с резными узорами, с гнутыми носиками, и даже с изящными крышечками. На радостях взяли два экземпляра - одну джезву побольше, другую поменьше. Не могу удержаться и не добавить пары слов о той лавочке, в которой нам удалось, наконец, так удачно отовариться. Полутемная, густо заставленная, завешенная всяким металлическим товаром – какие-то потемневшие от времени «лампы Аладдина», покрытые пылью турецкие мечи, старинные ружья, и еще что-то в таком роде; неизвестно каких эпох медная посуда, кальяны и много-много всякого… Хозяин был под стать лавке; когда мы вошли, он ругал своего мальчишку за то, что тот разбил ценное изделие из допотопного стекла, - то ли кувшин, то ли вазу - на давно не метеном полу валялись тусклые осколки …
Дорогая тетушка! Боюсь, что с такими подробностями мне до Америки и за год не добраться, так что дальнейшие поиски, сборы и покупки я опускаю и перехожу непосредственно к посадке в самолет.
Летели мы здоровенным Боингом американской компании TWA, рейсом Тель-Авив – Нью-Йорк. Никто из стюардов не понимал ни бельмеса «ни по-русску, ни по-еврейску». Мы же с Илюшей ни бельмеса не понимали «по-английску», а особо в его американском варианте, за исключением отдельных случайных слов. То есть, читаем мы английские тексты нормально; со словарем - так и вообще без особых проблем. Просто уши у нас на этот язык не натренированные. Раньше, бывало, худо-бедно могли объясниться. Но теперь это стало невозможным: как откроешь рот – так иврит оттуда лезет. Это даже если по-украински пытаешься «розмовляты». Так что оказались мы снова почти что глухонемые. И тут, как нарочно, подходим мы к среднему ряду, к нашим законным местам и видим, что на них расположилось какое-то молодое семейство с двумя малыми детьми. Потом выяснилось, что у них есть еще и кот. Как в той песенке: »Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…»… Но это, как я уже заметила, выяснилось потом… А пока суд да дело, начал мой Илюша им билеты свои показывать: дескать, освободите места. А они ему: «Нет! Наши места были на аварийном выходе, а с детьми на аварийном выходе не разрешается! Вот мы и пересели». Тут подошла стюардесса. Стали мы ей что-то мычать, руками показывать. Она тоже стала показывать: садитесь, мол, у окошка; это, мол, как раз и есть ихние места, а теперь будут ваши. У аварийного выхода. Если мы ее правильно поняли, то для пассажира - большая честь и доверие занимать в самолете подобные места. Надо еще добавить, что на каждом кресле лежали запаянные в кулечки одеяло и подушка, а также наушники, через которые можно было подключаться к нескольким музыкальным каналам и еще к одному киношному: над дверными проемами в каждом салоне был прикреплен экран, чтобы показывать всякие фильмы. Взлетали мы глубоким вечером, огнями Израиля любовались недолго, потому что суша сразу сменилась морем и началась сплошная темень. Но перед взлетом мы успели ощутить всю ответственность своего положения: стюардесса велела мне убрать из-под ног рюкзачок и положить на полку – доступ к аварийному выходу должен быть свободен. Но то самое семейство, с которым у нас вначале возникли недоразумения, сидело хоть и посередине, но в нашем же ряду; - хоть и не у выхода, но все равно, на аварийном проходе. И тут стюардесса обнаружила у них в ногах накрытую полосатой тряпкой клетку, в которой находился кот. Стюардесса велела им клетку убрать. Они не поняли. По-моему, она повторяла им что-то типа: »Котам нельзя! С котами нельзя!» и предлагала отправить клетку в багажное отделение. Но семейство продолжало не понимать по-английски и кота не отдавало. Тогда привели толмача. Кстати, молодые супруги выглядели не совсем обычно: как будто только что «с колхозных полей». И одежда, и руки грязные – будто морковку в спешке дергали, а помыться и сменить одежду не успели… Муж белокурый, странно, что английского не знает, а жена очень миловидная, черненькая… Но это неважно. Толмач стал их убеждать. Они не соглашались, возбуждение росло, пока, наконец, задние соседи не предложили забрать кота к себе под ноги… Тогда и взлетели. Ну вот. Затем подали ужин. Поскольку в списке вегетарианцев моей фамилии не значилось, пришлось взять курицу. Курицу я отдала Илюше, а он мне – свой гарнир. Но до этого еще носили напитки. Можно было выбрать и пиво, и вино, и водку. Или соки – что угодно. После ужина погасили верхний свет. Но кто хотел, мог включить свою местную лампочку. Некоторые люди читали, некоторые слушали музыку, некоторые смотрели беззвучное кино и принимали звук через свои наушники. Остальные укрылись одеялами и пытались уснуть. У некоторых пассажиров были специальные надувные полуошейники, которые не давали их сонным головам клониться набок, другие закрыли себе глаза черными непрозрачными очками. Нашим знаменитым соседям выдали картонную коробку для их младшего младенца. Те простелили туда одеяло, положили подушку, сверху - младенца и поставили коробку у своих ног. Тому это, видимо, не понравилось, и он принялся вслух выражать свой протест… Вообще, этот перелет показался мне самым тяжелым. Тринадцать часов в воздухе. Из них больше, чем двенадцать – в кромешной тьме: мы ведь летели на запад, и ночь все время нас догоняла. Эта тяжесть, мне кажется, какого-то биологического характера – хоть голова, вроде, понимает, в чем причина, но тело, все равно, боится такой долгой ночи: «А вдруг это навсегда?». Только однажды я увидела внизу мелкие смутные огни – видимо, зацепили кусочек Европы. А потом снова и надолго – непроглядная тьма. Один раз вошли на территорию действующей грозы, и получили распоряжение пристегнуться ремнями. Самолет ревел, дрожал, и мы все чувствовали, как тяжело ему продираться сквозь стихию. Младенец к тому времени уже успел успокоиться, но тут хриплым мявом завопил кот. Наверно-таки, сильно перепугался или же его укачало… Соседи сзади выпихнули клетку в проход. Илюша видел, как просунулась между прутьями рыжая когтистая лапа и стала драть полосатую тряпку… Но я, кажется, опять, увлеклась ненужными подробностями.
Слабый-слабый намек на рассвет и береговую линию Атлантического океана мы увидели, практически, одновременно. По мере приближения к суше все отчетливее проявлялись города континента – скопища золотых огней. Сверху это выглядело грандиозно. Позже мы убедились, что не менее грандиозно это выглядит с любых других позиций. Из репродуктора раздался приглушенный басок с американским рокочущим «r». Нам сообщали, что самолет готовится совершить посадку в аэропорту Кеннеди (кое-что я, все-таки, сумела разобрать) «Температура снаружи, - продолжал рокотать голос, – fifteen degrees …» «fifteen … э-э-э ...так это же пятьдесят…! Батюшки-светы: пятьдесят градусов!»
- Илюша! – простонала я, - ты слышал? - снаружи пятьдесят градусов! Куда мы с тобой прилетели!
- Успокойся. Это же по Фаренгейту!
Продолжение следует… (ЕБЖ)
|
|
|
|
