ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Однажды ночью я долго лежала без сна с открытыми глазами, и в моей голове проносились тысячи беспокойных мыслей. Я размышляла о том, что узнала за последние месяцы о еврейском религиозном законе и о том, как это прекрасно сочетается с моей христианской верой. Во мне нарастала тревога, переходящая в панику. Не схожу ли я с ума?

Что со мной происходит? Почему мой разум в таком смятении? И вдруг ко мне пришла кристально ясная мысль: «Элизабет, ты должна принять иудаизм!» Принять иудаизм? Но что это значит? Ведь я уже и так его приняла! О чем же тогда речь?

И тут я начала сознавать, что мне нужно пройти гиюр — то есть, в полном смысле стать еврейкой. Ведь гер становится физической частью еврейского народа! Моя безотчетная тревога сменилась глубоким, все возрастающим волнением. Да, я стану такой, как Руфь из Библии – народ Аарона будет моим народом, а Бог Аарона - моим Богом!¹. Стоп! Но ведь Он и так уже мой Бог! Я, наверное, сошла с ума, если могла допустить хоть на секунду, будто эта мысль могла исходить от Бога! Нет, во мне говорит мое собственное безумие, а если так – то я в опасности.

Той ночью я не приняла никакого решения: это был слишком серьезный шаг, чтобы совершить его после короткого двухчасового сна. Но мысли о гиюре не шли у меня из головы, и я понимала, что мне необходимо срочно с кем-то посоветоваться.

На следующий день я рассказала Аарону о прошедшей безумной ночи, но чтобы не драматизировать ситуацию, разбавила свой рассказ несколькими шутками. Аарон побледнел и безмолвно возблагодарил Бога за это долгожданное событие.

Не говоря ни слова, он подошел ко мне и привлек меня к себе. Он держал меня в своих объятиях, и я чувствовала, как его сердце бьется у моей груди. Потом он погрузил руку в мои волосы, а полусогнутыми пальцами второй руки нежно провел по моей шее. Я судорожно вздохнула, переживая ощущения, которых никогда прежде с ним не испытывала. Он чувствовал то же самое. Слегка отстранившись, он поглядел мне в лицо. Затем, по-прежнему безмолвно, закрыл глаза и поцеловал меня, позволив своим сильным рукам очертить линию моей спины. В тот момент все во мне замерло, и я хотела лишь одного - чтобы это никогда не кончалось.

Я понимаю, в наше время трудно этому поверить, но до того дня между нами практически не было никаких «физических контактов», если не считать естественных проявлений дружеского расположения и поддержки. Его ответом на мой рассказ о переживаниях прошедшей ночи стала первая ласка любви. В тот удивительный миг мы оба поверили, что сможем навсегда быть вместе. Два наших мира слились воедино, и у меня больше не оставалось и тени сомнения в том, что я хочу стать еврейкой.

Все эти месяцы Аарон терпеливо ждал, когда в моем сердце созреет это судьбоносное решение, прекрасно понимая, что иначе у нас с ним не будет ни малейшей надежды на совместное будущее и жизнь в Израиле. Его терпение, его любовь и безграничное уважение ко мне свидетельствовали о том, что сначала он полюбил мой дух и душу, и только потом – мое тело. А это именно тот путь, который Бог изначально предназначил людям. Да, мы, по-настоящему, любили друг друга!

Этот новый поворот событий и кардинальные изменения в наших отношениях связали нас настолько крепко, что все мои тревоги и сомнения моментально куда-то испарились: я была готова пройти гиюр и стать его женой. Мучительный страх, который в последнее время сковывал мне тело и разум, тоже бесследно исчез, и мне казалось, будто я в состоянии принять вызов всего мира.

Никогда не забуду тот день, когда Аарон впервые привел меня к себе домой, чтобы показать, как он живет. Раньше из-за страха перед слежкой и возможным насилием я даже и подумать не могла о том, чтобы прийти к нему в гости. Аарон показал мне свою кухню, гостиную, кабинет, потом свою спальню. Я не поверила собственным глазам, увидев «простыню» той специфической конструкции, которой пользуются только ультра ортодоксальные евреи! Знаете, нечто подобное можно встретить разве что в кино или в книге – когда супругов разделяет в постели простыня с единственным отверстием! Выражение моего лица было, очевидно, достаточно красноречивым, потому что Аарон поспешил меня заверить, что это простыня из старых маминых запасов: когда он развелся с женой, мама сделала ему из нее что-то вроде теплого одеяла. Не будучи до конца убежденной, я осторожно поинтересовалась: действительно ли его «секта» иудаизма не пользуется подобными простынями? В ответ он громко рассмеялся, но тут же резко осекся, до крайности смущенный и растерянный. После чего мы смутились оба. Позже я поняла, что та неловкость, которую испытал Аарон, не была связана ни с этой простыней, ни с сексом, как мне показалось вначале - она была связана с другой стороной его жизни.

Всю свою жизнь Аарон продолжал учебу, его IQ был выше среднего – он, вообще, очень любил учиться. Тора была для него наивысшим наслаждением, он был полностью удовлетворен и считал, что обладает всем необходимым для полноценной еврейской жизни. Но рассмеявшись в ответ на мой вопрос, он вдруг понял, что никогда в своей жизни еще не смеялся так громко. Это было ему несвойственно, чуждо, и поэтому он так смутился.

Но, к счастью, смех стал теперь в нашей жизни обычным явлением, и его мама вместо того, чтобы называть его «Вундеркиндом», она стала называть его просто «Кинд», потому что первая часть прозвища - «Вундер» («Чудо») потеряла свою актуальность.

И вот однажды свежим сияющим утром Аарон неожиданно ворвался в мою квартиру и предложил пойти с ним в ювелирную лавку его друзей, чтобы выбрать мне обручальное кольцо! Я была настолько потрясена, что даже не сумела ответить ему простое: «Да». Но, тем не менее, мы отправились выбирать кольцо.

Аарон привел меня в весьма специфическую ветхую лавчонку с богатейшим выбором товаров. Мы стояли рядом и обсуждали «за» и «против» каждого кольца, шокируя этим ультра-религиозных продавцов.

Не следует забывать, что во всем мире людей «встречают по одежке», особенно это справедливо для Иерусалима. Аарон выглядел типичным ортодоксальным евреем. А я? По старой привычке я все еще носила свои богемные наряды, которые в глазах ортодоксов выглядели совершенно неприемлемыми. Аарон никогда и словом не обмолвился о том, что ему это не по вкусу - он видел во мне внутреннего, а не внешнего человека. Ну а если это не беспокоит Аарона, то кому, вообще, какое дело? Однако продавцам явно было дело, и они даже не пытались этого скрывать. На их лицах было отчетливо написано: «Что может быть общего у такого симпатичного ортодоксального парня с этой шиксой?» Но вопреки их осуждающим взглядам и моему смущению, мы все-таки вышли на улицу с новеньким колечком у меня на пальце и с ликованием в сердце.

Я недостаточно хорошо себе представляла, как отреагируют на сообщение о нашей помолвке мои дорогие родители в Южной Африке. Увы, эта новость повергла их в шок: «Ну почему, почему Элизабет не может жить нормальной человеческой жизнью, как все остальные наши дочери? Сначала она уехала на Ближний Восток. Так мало этого! Теперь наша чудесная девочка влюбилась там в какого-то еврея, судя по всему, религиозного фанатика! Конечно, это он во всем виноват. Это он отравил ее чистое христианское сознание и убедил перейти в иудаизм!»

Ну что я могла им объяснить? Как я могла надеяться, что они меня поймут? Мы с Аароном находились в одинаковом положении: он не смог доказать своим родным и близким «еврейство» Иисуса Христа, а я не могла доказать своим родным «еврейство» христианской веры. Ой вэй – вот так задача!

Родители Аарона постепенно привыкли к моему присутствию в его жизни, но надеялись, что затея с нашей помолвкой в скором времени лопнет, как мыльный пузырь.

Все их попытки разлучить нас с Аароном возымели лишь обратное действие, и поэтому они посчитали за лучшее «прикрутить огонь» и разыгрывать спокойствие. До сих пор они меня еще не видели, но было понятно, что поскольку я теперь являюсь обрученной невестой их сына, то рано или поздно нам придется встретиться!