ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Все говорили мне: «Время лечит». Я не могла этого слышать – но, тем не менее, это оказалось правдой. Раввинский Совет принял мудрое решение: на несколько месяцев освободить меня от занятий, чтобы я могла прийти в себя, трезво оценить сложившуюся ситуацию и обдумать дальнейшие шаги.

В большинстве случаев люди проходят гиюр для того, чтобы заключить брак. И лишь очень и очень немногими движет глубокая религиозная убежденность. Вы помните, как на первом собеседовании я заявила комиссии раввинов, что мое стремление принять иудаизм имеет чисто духовные корни, и моя любовь к Аарону играет в этом деле второстепенную роль. Однако они, так же, как и я, прекрасно понимали, что подобные утверждения нуждаются в доказательствах. И вот настал час испытаний. Со мной случилась поразительная вещь: с течением времени мое желание вернуться к оставленным занятиям становилось все сильнее, и в результате у меня не осталось и тени сомнения в том, что я по-прежнему хочу стать частью страны и народа Израиля.

Я считала, что должна включиться в борьбу за достояние, дарованное Израилю Самим Богом, что я должна помочь еврейскому народу проявить твердость и не отступать ни перед каким политическим давлением. Я полагала, что в качестве еврейки мне будет легче это сделать, и радовалась тому, что нашла, наконец, то, ради чего стоит жить и бороться. Вероятно, это и есть изначальный план Ашема для моей жизни, и Аарон сыграл в нем роль столь необходимого камня преткновения. Но теперь меня уже ничто не остановит!

Цепь случайностей снова начала обретать для меня смысл. Я стану кем-то вроде Голды Меир – единственной в истории Израиля женщины премьер-министра – и сумею изменить политическую ситуацию!

Итак, по окончании пяти месяцев, данных мне на излечение сердечных ран, я вернулась в Раввинский Совет с твердым намерением продолжить процесс прохождения гиюра. Я объявила, что таково мое окончательное решение (будучи достаточно благоразумной, чтобы не упоминать о Голде Меир). Столь редкий случай подлинного стремления к обращению произвел сильное впечатление на всех собравшихся раввинов, а их теплый сердечный отклик, в свою очередь, тронул меня до глубины души.

Ничто не может принести человеку большего удовлетворения, чем обретение смысла и цели в жизни. Именно так и случилось со мной. Мой старый друг-рабби и вся его семья были несказанно рады моему возвращению и приняли меня назад с распростертыми объятиями. Моя жизнь начиналась снова.

Каждый вечер после службы в синагоге и после субботней трапезы мой рабби вместе со своим младшим сыном шли провожать меня домой. И вот в один из подобных вечеров рабби неожиданно сказал мне нечто такое, от чего у меня закружилась голова и бешено заколотилось сердце. Оказывается, он с самого начала скептически относился к повторной женитьбе Аарона, но предпочитал держать свое мнение при себе, а тут вдруг неизвестно почему решил им со мной поделиться: «Послушай, Лиз! Я очень сомневаюсь, что этот брак продержится долго. Так что будь готова к звонку из Израиля!»

Не зная, что ему ответить, я невнятно пробормотала «доброй ночи» и бегом пустилась домой. Неужели он знает что-то такое, чего я не знаю? Да как он смеет сеять ростки надежды в моем бедном разбитом сердце? И вообще, как можно говорить о подобных вещах, не имея никаких реальных доказательств? Нет, для меня это слишком, я эту тему для себя уже давно закрыла, и возвращаться к ней больше не желаю!

В течение последующих дней во мне нарастали гнев и беспокойство. Рой неотступных мучительных мыслей преследовал меня повсюду, и я ничего не могла с этим поделать. «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце...» – утверждает Тора – и мое сердце томилось нестерпимой мукой. До сегодняшнего дня я бесконечно благодарна Господу за то, что во время этих тяжких испытаний Он сохранил во мне здравый рассудок – потому что моих собственных душевных сил для этого было явно недостаточно.

Приближалась очередная важная дата еврейского календаря – Пурим – и я с головой окунулась в подготовку к наступающему празднику, надеясь, что это отвлечет меня от мыслей об Аароне. События Пурима описаны в Библейской книге Эстер (Эсфирь). История начинается с того, как персидская царица Вашти отказалась подчиниться своему царственному супругу Ахашверошу (Ксерксу), и в наказание тот лишил ее престола. Затем царь велит своим слугам объездить всю Персидскую империю, найти и представить ему самых красивых девушек, чтобы он мог выбрать из них новую царицу.

В числе этих красавиц оказалась юная Эстер, двоюродная сестра Мордехая – одного из многочисленных еврейских изгнанников, приведенных в Вавилон халдейским царем Небухаднецаром (Навуходоносором) после захвата и разрушения Иерусалима. Эстер, которая скрыла свое еврейское происхождение, несколько месяцев находилась в царском дворце, где вместе с другими девушками умащалась специальными притираниями, готовясь к встрече с царем. В результате царь остановил свой выбор на ней. А у него был премьер-министр по имени Аман. Этот Аман добивался, чтобы царь подписал указ об истреблении всех евреев в Персидской империи (снова чудовище антисемитизма). Таким образом, жизнь царицы Эстер тоже могла оказаться в опасности – если станет известно, что она принадлежит к этому народу. Аман издал закон, по которому, где бы он ни появлялся, все жители империи были обязаны падать перед ним ниц. Однако Мордехай, будучи верным Божьей заповеди: «Мне одному поклоняйся», не падал ниц перед Аманом. Последний воспринял это, как личное оскорбление.

Аман сказал царю, что евреи «отличаются от других народов», что они пренебрегают властью царя и нарушают законы страны. За это их следует уничтожить. Аман бросил пур (слово, которое на языке фарси означает жребий или игральная кость), чтобы определить день истребления евреев. Жребий пал на двенадцатое число месяца адара.

Царь согласился с Аманом и подписал указ, обязывающий начальников областей и провинций его империи уничтожить всех евреев, живущих на их территории. Это должно было произойти двенадцатого адара.

Узнав о приказе царя, Мордехай пришел в отчаяние. Не медля ни минуты, он связался со своей двоюродной сестрой Эстер, умоляя ее предстать перед царем и ходатайствовать за свой народ. Но Эстер напомнила Мордехаю, что ни один человек в государстве, в том числе и царица, не имеет права приблизиться к царю, если тот сам его не призовет. Нарушение этого запрета может стоить ей жизни.

Мордехай ответил: «Не полагай в душе своей, что спасешься в доме царском одна из всех иудеев. Ибо если ты промолчишь в такое время, то спасение и избавление придут к иудеям из иного места, а ты и дом отца твоего погибнете, и кто знает, не для такой ли поры и достигла ты достоинства царского».

Эстер потребовала, чтобы все евреи постились и молились за то, чтобы она нашла милость в глазах царя, и чтобы он отменил этот ужасный указ. Так и получилось, евреи были спасены, а Аман повешен на той самой виселице, которую он приготовил для Мордехая.

Эта история показывает, что Бог евреев слышит их молитвы и никогда не позволит уничтожить Свой народ или помешать ему в исполнении той миссии, которую Он на него возложил. До сегодняшнего дня евреи празднуют Пурим в четырнадцатый день месяца адара, в память о временах Амана, их заклятого врага, строившего злобные козни для того чтобы их уничтожить.

Я полагала, что для меня настало подходящее время включиться во все это. Я просила Бога, чтобы Он спас также и меня, чтобы Он не дал моему горю меня сломить и уничтожить. Я изо всех сил стараясь забыть о том, что рабби сказал мне об Аароне. Страна и народ Израиля предназначены Богом для особой миссии, и я хотела быть частью этой миссии. О, если бы я только могла стать такой же смелой, как Эстер, если бы я могла сказать о себе самой, что Бог призвал меня «для такой поры»! Я верила, что у Бога есть план и для моей жизни, и что мне предназначено помочь Израилю занять место, принадлежащее ему по праву.

И когда мысли о моем божественном призвании заполняли мое воображение, когда я думала о том, насколько удачно я вписываюсь в картину столь внушительного масштаба, образ Аарона начинал отходить на второй план и понемногу тускнеть. Так продолжалось до тех, пока утром в канун праздника Пурим 1987 года в моем доме не раздался телефонный звонок...