Письмо 3

 

…Значит так: мы остановились на том моменте, когда друзья пригласили нас  на океан. Они сказали, что это близко. Но ехали мы часа, наверное, полтора, а то и больше. Когда же, наконец, доехали до места, я сказала:

- А говорили, что близко!

- Конечно, близко! Разве ж это далеко?

Но по израильским меркам это, действительно, далеко. У нас такая поездка считается серьезным мероприятием. А для американцев – сущие пустяки, загородная прогулка. Они гоняют по своим highway’м туда-сюда на сотни километров, и это совершенно будничное явление.

До берега добирались пешком, через поросшие кустарником дюны – мне показалось: чуть-чуть похоже на Прибалтику. А само побережье и простором своим и насыщенно-синим цветом необозримых вод напоминало о таманском Черноморье.[1]  Вот так мы впервые увидели Океан. А теперь интересный вопрос: вот скажите, сколько пространства может захватить человеческий глаз и проанализировать человеческий мозг? – Не так уж много. Верно? Во всяком случае, отличить по виду море от океана никаким рациональным образом мы не способны – подобные измерения для наших органов чувств запредельны. И все же, достаточно только взглянуть на океан, как сразу понимаешь: перед тобой нечто грандиозное, ни с чем, виденным прежде, не сравнимое. Поначалу это просто ошеломляет.[2] Ну а местный народ, к большим масштабам, опять же, привычный, ведет себя на океанском побережье вполне традиционным образом: раскладывает свои подстилки, шезлонги, укрепляет зонтики. Женщины вынимают из дорожных холодильников фрукты, напитки, еду…  Дети и собаки резвятся в волнах и на песочке, мужики удят рыбу, - короче, все абсолютно такое же, как на любом другом пляже: одно только отличие – говорят по-английски.

Вода в тот день была градусов двадцать с чем-то - чистая, спокойная; погода  солнечная, благодаря чему и нам с Илюшей удалась окунуть свои тела также и в  воды Атлантического океана и при этом даже немного в этих водах поплавать. Ребята объяснили, что это редкая возможность – обычно здесь огромные волны. Надо сказать, что на вкус океанская вода показалась нам почти что пресной – в сравнении со Средиземным морем. И что еще удивительно - так это огромные створки раковин, которые повсеместно там валяются: все они стандартные, примитивно белые, ничем, кроме размеров, не примечательные. Но я набрала их под горячую руку килограммов, наверное, пять; думала, на сувениры, но половину пришлось-таки оставить в Америке – из-за перегруза. Нашла я также панцирь огромного краба, причем, в отличном состоянии. Его я тоже собиралась взять с собой в Израиль, но на третий день панцирь, увы, завонялся, так что пришлось выбросить.

Ну вот.  Какое-то время мы, так сказать, кайфовали под ярким солнцем и свежим ветром Атлантики, – купались, подкреплялись и общались, - пока ветер внезапно не затих, и  не налетели мухи. Оказалось, что и в Америке нет от них никакого спасу, потому пришлось нам спешно собирать вещички – и по-быстрому «чесать» к своим автомобилям.

Человек нас было... сейчас сосчитаю…  точно не помню – наверно, больше десяти, но меньше пятнадцати… В основном – бывшие харьковчане. Только один парень из Москвы, но он не иммигрант – контрактник… И еще была с нами подруга Стасика, китаянка, которую звали на  родине совершенно не произносимым для европейцев именем.  Поэтому она его сменила на английское «Мадлен». Вообще-то, подругу Стасика уже вполне возможно назвать его женой: к этому Новому Году они окончательно объединились, купили себе просторный дом и благополучно туда перебрались. А раньше Стасик был хроническим холостяком, хоть ему уже за сорок. Вот такие интересные дела. Мадлен родилась и выросла в Китае. Отец ее пострадал во время культурной революции – его, кажется, сослали в какую-то деревню. Десять лет назад Мадлен приехала в Штаты учиться. Одна. После событий на площади Тянь Ань Мынь американское правительство наградило всех китайских студентов видом на жительство в США. Со Стасиком они познакомились на работе. Вообще-то, мы встречали в Америке достаточное количество подобных пар: мужчина белой расы, а женщина – желтой: молодые и пожилые; с маленькими метисиками за ручку, - но ни разу мы не видели обратной картины: чтобы женщина была белая, а мужчина – желтый. Мне показалось это несколько странным – потому что, по моему мнению, мужчины более подвержены расовым предрассудкам. В мои студенческие годы, например, русские девчонки часто выходили замуж за нег…, pardon, за африканцев. Но я не знаю ни одного случая, чтобы белый парень женился на темнокожей девушке. Когда же, будучи в Сан-Франциско, я поделилась этими своими наблюдениями с Наташей Баварской, то она сказала мне: «Точно! Американцы охотно берут в жены китаянок. Потому что в Китае еще сохранились патриархальные традиции и  соответствующая система семейных отношений. С такой женой мужчине хорошо. Но феминизированные до мозга своих костей американки, естественно, и слышать не хотят о патриархальном муже».

Дорогая тетушка! Я, наверное, все-таки не буду входить в большие подробности, потому что в противном случае с  «Путешествием в Новый Свет» мне и за год не управиться. Хотя, пренебрегать подробностями тоже жалко...

После пляжа мы еще долго петляли двумя машинами по улицам близлежащего курортного городка в поисках знаменитого итальянского кафе, в котором подают уникальное мороженое. Кафе мы так и не обнаружили, зато познакомились с местной архитектурой и градостроительством. И то и другое – весьма незатейливое, функциональное, без всяких там фиглей-миглей и каких бы то ни было излишеств. И так в Америке почти всюду …  За пределами крупных городов большинство зданий - малоэтажные. Шоссе, как правило, вдруг перерастает в центральную улицу, по сторонам которой лепятся разнообразные торговые точки, харчевни, церкви, банки, мотели, бензо-заправки и все такое прочее: одним словом, городок... Потом таким же точно макаром центральная улица снова превращается в шоссе и выводит в чистое поле; вернее, в поля, среди которых на значительном расстоянии друг от друга стоят неогороженные фермерские дворы с основательным деревянным жильем и хозяйственными постройками. Собственно говоря, сей традиционный, незатейливый образ простого и просторного деревенского дома до сих пор четко просматривается в большинстве проектных изысков местных архитекторов. Наши «русские» американцы толкуют этот факт следующим образом: «Как по-твоему, - спрашивают они, - кто такие коренные жители Америки? – Это потомки фермеров, “red necks”, крестьяне, которые неожиданным для себя образом вдруг очутились в конце двадцатого века, со всеми его  сумасшедшими технологиями, скоростями, компьютерами и т.п. А они, в общем-то, как были, так и остались крестьянам. И вкусы у них соответствующие, и представления. Вот увидишь, - тут повсюду кич. Не то, что в Европе... Для американцев кич – родная стихия... Ну, примерно, как у нас в деревне  –  знаешь, типа лебедей с русалками… Американцы  очень это любят. Если будете ездить - увидите»…  Мы ездили и видели: примерно, так оно и есть.

Однако вернемся к основной линии нашего рассказа. Еще на пляже мы получили приглашение от одного из харьковских приятелей на вечерние шашлыки у него во дворе, но Стасик, который был ответственным за нас на Восточном побережье, распорядился иначе. Он повез нас в гости к своему бывшему «русскому» сослуживцу, который недавно приобрел новенький дом. Там нас угостили прекрасным ужином на обширном, увитом натуральным виноградом, балконе, а затем повели показывать свое гнездо. Мы тогда были совсем еще новенькими в Америке и никак не могли «врубиться» – зачем двум достаточно уже не молодым  людям такое количество разнообразных комнат, площадей и помещений?

              

После ужина отправились ночевать к Мадлен в город Принстон. Тогда она еще обитала в собственной, очаровательно обустроенной трехкомнатной квартирке[3], всего в нескольких минутах пешего хода от офиса, в котором они работали вместе со Стасиком. То была ночь с субботы на воскресенье, а в первой половине дня нам предстояло свидание с Гришей и Алькой. По причине сбоя во времени между Старым и Новым Светом, гости поднялись намного раньше своих хозяев и принялись бродить по квартире. Благо, покрытые «карпетом» полы поглощали звуки их шагов. Потихонечку мы выбрались на балкон и стали наблюдать оттуда тихое, будто бы деревенское, утро. Дом, в котором жила Мадлен, обшитый деревом, трехэтажный, состоящий из нескольких, принадлежащих разным людям квартир, был одним из серии точно таких же. Своими милыми, одинаково опрятными фасадами, они выходили на общую, окаймленную зеленью площадку паркинга, занятую хорошенькими, вымытыми до блеска автомобилями. С другой стороны к домам подступал хвойный лесок. С его ветвей легко спрыгивали маленькие рыжие белочки - порезвиться на обширном газоне, пока обладатели комфортабельных апартаментов и ухоженных автомобилей еще отдыхают от трудов минувшей недели…  Неожиданно к белкам присоединился заяц. Но тут же, перепугавшись собственной смелости, кинулся в кусты и замер там в напряжении, прижавши ушки. Говорят, в этих местах можно встретить и других жителей леса; довольно часто, например, появляются олени. Мы даже видели предупредительные знаки вдоль дорог - в тех местах, где оленьи тропы пересекают шоссе...  Стасик рассказывал, что однажды он-таки сбил оленя…[4] Однако, о чем это я, бишь?  - Ага! Об утреннем идиллическом пейзаже… Вскоре на его фоне стали появляться отдельные человеческие фигуры. Неспешной походкой они двигались в направлении своих автомобилей, загружали багажники пикниковой экипировкой, усаживали детишек, усаживались сами и плавно отъезжали. Проснулись и Стасик с Мадлен, вышли к нам на балкон.    Вскоре мы вчетвером спустились на улицу. Сначала посетили вышеупомянутый офис – Стасик и Мадлен   занимали там по отдельному, прекрасно оборудованному кабинету. Другие, менее опытные сотрудники, сидели в общем, разгороженном на «боксы» зале. Несмотря на воскресенье, мы встретили в офисе нескольких работников – молодых индийцев – очень смуглых, низкорослых и улыбчивых. Мадлен принялась оживленно беседовать с ними по-английски, а Стасик повел нас на экскурсию дальше. Но этим я, наверно, и ограничусь, потому что ни времени, ни места…[5]

Встретившись с Aлей и Гришей в заранее условленном месте, мы начали нашу совместную прогулку. Первым номером программы был обед в китайском ресторане. Заведение, надо сказать, оказалось довольно обширное и забитое под завязку. Я обратила внимание, что народ заседал там целыми семьями - с ребятишками, смехом и галдежом. Известно, китайские рестораны чуть ли не самые доступные в Америке в смысле денег; и кухня у них отменная, и порции такие, что голодным не останешься; а если чего не доешь – так тебе это с учтивой улыбкой уложат в пластиковую коробочку, и  забирай с собой, пожалуйста. Впоследствии нам многажды случалось харчеваться у китайцев: действительно, вкусно и обильно. Но в тот, самый первый раз, все для нас было удивительно и ново. Например: «Пельмени с мясом акулы»… или «соевый творог»… или… Наши ребята с большим знанием дела изучали меню, советовались между собой, кивали головами. Но в качестве главного эксперта выступала, естественно, Мадлен. Потом стали подносить блюда, которые с трудом удалось разместить на внушительной поверхности круглого стола – так много было разных. Ребята ловко управлялись палочками. Увидев нашу с Ильей растерянность, они принялись обучать и нас.  Мой муж, как обычно, продемонстрировал свою великолепную хватку, я же - свою обычную бестолковость, в результате чего мне выдали вилку.

Китайская пища интересна еще и тем, что опознать ее составляющие для неискушенного едока не представляется возможным. Меня заверили, будто принесенное мне отдельное блюдо является абсолютно вегетарианским. Но по вкусу оно в равной степени не напоминало ни рыбу, ни мясо, ни овощи, ни фрукты... Однако, оставим на время  гастрономическую тему и двинемся дальше.

Итак, знаменитый Принстонский университет – его учебные корпуса, студенческие общежития; его соборы, клубы, его художественный музей, - расположены на  территории огромного парка:  среди зеленых лужаек, цветников и раскидистых деревьев. По местным понятиям постройки университета можно было бы назвать старинными, хотя ничего, по-настоящему старинного, в Америке просто не существует. Тем не менее, архитекторы Принстона явным образом вдохновлялись северо-европейской готикой, и мне показалось, будто все там похоже на средневековую Англию, хоть я в Англии не бывала и ничего такого не видала. А те, кто бывал и видал, говорят, что не похоже... Я посылаю Вам карточки, так что судите сами.

Университет этот частный и очень престижный. Но студенты с виду самые обыкновенные. Серьезно. И одежда на них пустяковая - свитерки, джинсики... Рюкзачки за спиной, как везде теперь носят. Многие передвигаются на велосипедах. К доске объявлений приклеена афишка самодеятельного спектакля – Шекспир с подмалеванными рожками. Должно быть, знак юного вольнодумства или столь модного в наше время поругания традиций… Впрочем, много ли способен понять невежественный чужестранец, тем более, по вторичным приметам!  Во всяком случае, когда мы заглянули внутрь университетского собора, то обнаружили его заполненным молодежью – студенты слушали проповедь, из которой я, естественно, не уразумела ни слова….

 

За сим пока прощаюсь и остаюсь с добрыми пожеланиями.    

Н.Вин. 9.01.99 г.