Письмо 6

 

На другое утро, едва открыв глаза, мы принялись собираться в следующее путешествие –  на Ниагарский водопад. (Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу его собственными глазами!) Стасик уже ездил туда не раз и возил своих гостей, поэтому знал дорогу, как свои пять пальцев. По выезде из Хайлeнд Парк мы вскорости попали в полосу дождя, да такую  плотную, что, казалось, будто  наш автомобиль плывет по реке, в сплошных брызгах с четырех сторон.

- Может быть, вернемся? – робко предложила я.

- Не стоит, - ответил Стасик, - это скоро кончится. Дело в том, что когда бы я ни ехал на Ниагару, всегда на этом месте идет дождь.

 

И действительно, через короткое время небо очистилось, и  мы с Илюшей до самого конца путешествия могли беспрепятственно любоваться ландшафтами, которые весьма и весьма того стоили. Дорога вела через горы, поросшие густыми, еще не тронутыми осенью лесами. Горы становились все выше и выше, а воздух - все прозрачнее чище и слаще.

- Ну вот, - сказал Илюша, - одного я не понимаю: почему никто и никогда не говорил мне, что Америка такая красивая страна?  Говорили, какая это огромная страна, какая сильная, богатая, технически развитая и т.д.  и т.п., но никто ни разу не сказал, какая она красивая!

- Разве ж я не говорил? – удивился Стасик.

- Не говорил.

Дальнейшую пейзажную часть я намерена опустить за неимением времени и места. Скажу только, что где-то после полудня мы остановились перекусить в небольшом поселке – там, естественно, имелась стандартная точка «Fast food». Залезать обратно в машину было неохота. Кругом царила тишь и благодать: прозрачное безоблачное небо, нежно ласкающий ветерок и на великолепном фоне лесистых склонов - аккуратные домики  с цветниками  у крылечек и безупречными газонами во дворах.

- Наверное,  жители этого поселка,  - вздохнула я напоследок, - в своей прошлой жизни особо отличились своими добрыми делами…

- Это почему?

- Ну а как иначе можно заслужить  право обитать в наше время среди подобной красоты и покоя?

- Вот уж не понимаю, что ты здесь видишь хорошего! – снова удивился Стасик. – По-моему,  скукота беспросветная...

- Ну что ты…

- Нет, нет, я человек городской. В этакой дыре я бы просто завыл  от скуки…

Спорить я не стала. Дорога наша была долгая. Кроме горных ландшафтов из окна автомобиля можно было наблюдать широченное, в несколько рядов, шоссе и на нем – другие автомобили. Все они по нашим понятиям, очень большие. Я в ихних фасонах не смыслю ни уха, ни рыла, но Илюша говорит, будто  модели, типа нашего милого «опелечка», в Штатах, вообще, не продаются. Особое внимание обращали на себя такие длинные-предлинные машины, с виду похожие на крокодилов, - не то, что бы страшные, но какие-то странные. Стасик объяснил нам, что это специальные лимузины для перевозки особо важных персон. Внутри там имеются все мыслимые и немыслимые удобства – бар, диван, компьютер, телевизор и прочие "прибамбасы", на которые у меня просто фантазии не хватает; так что в дороге можно ловить кейф и расслабляться, а при необходимости и работать. Такие «крокодилы» гоняют туда-сюда по всей стране от океана до океана. И вообще, оказывается, «лимузин» – это не марка, «лимузин» - это просто автомобиль, к которому, так сказать, прилагается профессиональный водитель. Кроме легковушек мы наблюдали с обеих сторон огромные «trucks» – грузовики. Судя по их значительному количеству, мы заключили, что железной дорогой для перевозки грузов здесь пользуются не так широко, как в бывшем СССР. Несколько раз нам приходилось останавливаться возле расположенных поперек движения заслонов с кассами – нужно было за что-то платить: то ли за проезд по частному мосту, то ли за частный участок трассы.  До цели своей мы добирались уже в полной темноте.

Населенный пункт, прилегающий к знаменитому водопаду – я не помню, как он называется, возможно, тоже «Ниагара», или в местном произношении «Найагра», - так вот, этот населенный пункт  в плане представляет собой  предлинную колбасу  мотелей и гостиниц, которая тянется на многие километры по обеим сторонам автомобильной трассы. В смысле архитектуры, как говорится, см. ниже – тот же самый фасончик. Стасик знал один недорогой и не особо удаленный от центра мотель, в котором мы благополучно остановились, получив при записи обязательное: »You are welcome!» и талончик, гарантирующий скидку в одном из окрестных ресторанов. Пока мы оформляли бумаги, дежурный администратор принимал заказ по телефону.

- Джакузи? ОК!..

- Нет, вы только послушайте! – возмутился Стасик. – Это ж надо – какой-то персонаж собрался на Ниагару специально, чтобы сидеть в джакузи!

Закинув свои вещи в номер, мы поспешили к желанной цели. Илюша говорит, что, увидев знаменитый водопад, я тут же возопила:

 - Ну, дают американцы! Ничего себе аттракциончик отгрохали! Не знаю, как по-вашему, а по-моему, это уж слишком.

Я, правда, такого не помню, но раз Илюша говорит, значит, так оно и было. Могучие, подсвеченные в местах своего роскошного падения  воды ревели так, что приходилось кричать друг другу в уши. Стасик повел нас в парк, к другим смотровым площадкам. Мы прошли через мостик, чуть выше по течению реки. Черные, ревущие струи у нас под ногами выглядели устрашающе… Едва различимая в темноте крутая злая пена билась о камни русла. Территория между смотровыми площадками была сплошь засажена деревьями и  чем-то напоминала советский ЦПКиО. Гуляющих и любопытных поздним вечером было не много – какие-то считанные единицы. В центре  городка тоже оказалось тихо и пусто. Мы порядком проголодались, но ни одной действующей точки общепита  нам обнаружить не удалось. В этих местах, наверное, принято рано отходить ко сну.  Однако голод не тетка, и спать ложиться натощак мужчины не любят. В конце концов, нас выручил «последний, случайный» «Fast food» на вышеописанной длинной улице. В тесноватом помещении стояло  несколько столиков, и кроме нас троих, посетителей не наблюдалось, если не считать влюбленную парочку – черного парня с белой девчонкой. Но они, похоже,  были в этом заведении свои люди, потому что стоявшая за прилавком дежурная буфетчица без перерыва им  на что-то жаловалась, а те сочувственно кивали ей в ответ. Разумеется, я не понимала ни слова, но в голосе пожилой усталой женщины мне «что–то слышалось родное».

- О чем это она, Стасик?

- Ну, как тебе сказать… Жалуется, в общем… Говорит, что босс опять поставил ее на ночное дежурство - взял себе, дескать, такое правило... что в штате у него полно «умников», которые всегда знают, как отвертеться, и  в ночь ни за что работать не выйдут, а она, как дура, должна тут за них за всех  отдуваться… Ну и т.д... Понятно?

- Очень даже понятно.

 

Наутро река и водопад выглядели куда веселее.  И  туристов наехало предостаточно: как всегда «дети разных народов», среди которых преобладали японцы. Однако, самое большое внимание обращала на себя группа европейцев будто бы из прошлого или позапрошлого века. Так, во всяком случае,  выглядели их женщины. Все в одинаковых, длинных, до самой земли платьях, скромного цвета и покроя; в белых полупрозрачных фартучках и таких же чепчиках на русых, собранных в пучки волосах. Первое, что приходит в голову – монашки; но нет! Некоторые  женщины держали на руках  румяных белокурых младенцев. Я спросила Стасика, кто эти люди, но он только пожал плечами.

Мы снова прошлись по смотровым площадкам. Стасик отметил, что да, красиво, но вот если бы пришлось добираться сюда пешком, далеко и долго – продираться через леса, защищаясь от индейцев и диких зверей; нести на себе тяжелую поклажу, добывать  пищу охотой и рыбной ловлей; разводить ночами костры, плыть по рекам на утлой лодчонке, преодолевая пороги; двигаться на рев водопада, и наконец, ступив ногой пустынную на землю, увидеть это собственными глазами!…  Вот тогда это было бы впечатление!!!!… А что у нас? - автомобиль, “fast food” и супермаркет; мотель, номер с  сортиром и ванной,  с телевизором и так далее… - нет, это все не то… «Однако, самая эффектная картина, - продолжил Стасик, - открывается, все же, с канадской стороны. Стоило бы, конечно, туда подъехать, но я, к сожалению,  впопыхах забыл дома свой  “green card”, так что у меня могут возникнуть проблемы на границе. Думаю, вашей визы в иностранном паспорте для пограничников, скорей всего, будет достаточно». Чтобы убедиться в этом, мы даже зашли на пропускной пункт, где получили подтверждение, что у нас, действительно, все в порядке, а вот Стасика американцы могут не впустить обратно.

- Прогуляйтесь в Канаду без меня, - предложил он. - Отсюда и пешком недалеко, тем более, что я уже бывал там,  и не раз…

Но мы решили не ходить в Канаду, потому что времени оставалось в обрез, а «необъятного», как известно, все равно «никто объять не может».

 

Следующим номером программы у нас значилась обязательная прогулка на катере в направлении водопада. Этот аттракцион действует  на Ниагаре уже  больше ста лет. При посадке каждому пассажиру дают в подарок плащ-накидку из  синей пленки, а мы еще, по примеру Стасика, натянули себе на ноги полиэтиленовые кульки – в результате чего  почти совсем не намокли. Когда катер чуть ли не вплотную подплывает к ревущему вертикальному потоку, то сердце уходит в пятки: “Мало ли что! А если рулевой  вдруг потеряет управление?» Суденышко качается на крутых волнах, пассажиры повизгивают от страха и удовольствия; водяные брызги обильными порциями обдают  с головы до ног, оставляя во рту вкус свежести, чистоты и прохлады…

 

Дорогая тетушка! Посылаю Вам кое-какие ниагарские фотографии. Они вполне реалистически отражают процесс нашего приближения к водопаду. Моя подружка Нина написала из Харькова, что на этих снимках у меня вид счастливого ребенка.  Я собиралась ей ответить, что, к сожалению, ни тем, ни другим давно уже себя не чувствую. А чувствую себя, скорее, студентом, который пришел на экзамен, не зная ни одного билета, и с ужасом ждет, что этот факт сейчас откроется[1]… Но это несколько другая тема…

В Канаду мы с Ильей решили не ходить: впечатлений у нас и так  накопилось больше, чем достаточно, а времени и сил – в обрез.  Тем более,  «необъятного», все равно, «никто объять не может». Стасик еще свозил нас на Козлиный остров, с которого можно любоваться  величественной рекой Ниагарой в ее спокойном течении и болтать в воде босыми ногами. Видели  мы также всякую водоплавающую птицу, наблюдали, как речные бакланы, растопырив  мокрые крылья, сушат их на солнышке. Здесь, на северной границе, мы отдыхали в прохладе и тишине от недавней вашингтонской парилки, а так же, от трескучего балагана Атлантик Сити. Тем временем ранняя осень вокруг нас уже метила кроны деревьев своею желтой метой….

 

Выехали мы засветло, и до полуночи возвратились домой. Стасик сразу включил автоматическую запись телефонных сообщений. Оказалось, что  за   прошедшие два дня многие люди «хотели» его и нас. В частности, Гришка с Aлей. Стасик тот час же им перезвонил.  Дело в том, что назавтра ребята назначили  у себя в доме  “big drink” – большую пьянку в честь нашего приезда. Ожидали гостей – общих знакомых по «прошлой жизни», в основном, Илюшиных бывших сотрудников по Промстройпроекту. Несмотря на поздний час, Гришка с Aлей хотели забрать нас к себе сегодня же. Сварганив общими усилиями кое-какой ужин, мы с Илюшей принялись поспешно собирать свои манатки. Когда приехал Гришка, он тоже присел ненадолго к нашему столу, кое-чего выпил и закусил с мужиками, после чего погрузил нас вместе с чемоданами в машину и повез  к себе домой, в Ист Брансвик.

***

 

- Ты любишь суши? – спросила у меня Гришкина жена Аля.

- А что такое суши?

- Как! Разве у вас не готовят суши? Ты не знаешь, что такое суши?!!

- Не знаю… Что такое суши?

- Просто удивительно, что ты не знаешь. Вы что, никогда не бываете в японских ресторанах? Или в Израиле нет японских ресторанов?

- Не знаю. Может быть и есть… Но вообще-то мы редко ходим в рестораны.

- Ну… суши… это, знаешь, такое японское блюдо: сырая красная рыба, имбирь, специально приготовленный рис, разные там специи; все это обкручивается водорослями и подается со специальным зеленым хреном и соевым соусом… Короче, к сегодняшнему вечеру я приготовлю суши, и ты попробуешь… Это ужасно вкусно.

- Очень жаль, – но я ведь не ем рыбы: ни сырой, ни вареной…

- Ах да! Я забыла. Ну ничего: для тебя я приготовлю вегетарианские суши.

 

Гришкина Алька – творческая личность. Она пишет картины; в основном, большие букеты в красивых вазах или натюрморты с разнообразными цветами и фруктами. Картины Алька дарит своим друзьям, украшает ими стены в комнатах своего дома. Мне нравится, как она рисует; мне нравится, как она готовит, как принимает гостей; как содержит дом. Мне нравятся розы, которые она высадила у входного крыльца, ее маленький огород; мне нравится подобранная ею, не привлекающая излишнего внимания мебель… Нравится, что в ее хозяйстве нет культа порядка... Мне, вообще, нравится Гришкин и Алькин дом, в котором прошлой осенью “We were welcome” – так просто, открыто и радушно.

 

Гришкин дом

 

- Честь и хвала твоей Альке, - сказала я однажды Грише, - какой  дом  она сумела сотворить! –  теплый, уютный, красивый… и вообще… мне кажется, ваш дом - особенный!

Гришка расхохотался в ответ:

- А причем же тут Алька?

- Ну а как же! Ведь атмосфера в доме – это всегда заслуга хозяйки!

- Алька, Алька! Иди скорей сюда! Ты слышишь, – Наташка говорит, будто наш дом – это твоя заслуга! - Ха-ха-ха!… будто бы ты его таким сделала!…

Гришка хохочет, словно я сморозила какую-то глупость.  Но я же виновата, что ничего не смыслю в ихней американской жизни!

- Ну что ты, Наташка! Все в порядке, - успокоил меня Гриша. – Но дело в том, Алька здесь, действительно, ни при чем. Это просто дом такой …

- ?

- С этим домом у нас, знаешь ли, целая история вышла. Тоже мистика какая-то…  Мы очень его хотели. Алька даже из-за него плакала… Так горько плакала… Ты ведь ее совсем не знаешь…  Она у меня такой человек…  духовный. Не помню, чтобы когда-нибудь  расстраивалась из-за материальных вещей. Ей всегда это было параллельно. А тут вдруг такие горькие слезы… На меня это даже произвело впечатление…

- ?

- Ладно, начну с начала. Несколько лет назад, когда у нас вдруг появились деньги[2], мы решили, что пора покупать дом. Прикинули, примерно, за сколько мы можем, и какой; обратились в маклерскую фирму, и дело пошло. Мы много ездили, смотрели – все, вроде, ОК, хорошие дома, … но не то… Даже трудно объяснить, в чем причина… Одним словом – не то. А маклерша нам и говорит: »Не расстраивайтесь, ребята! Подождите - как только вы увидите свой дом, вы тот час его узнаете, вы почувствуете – это ваш!» В конце концов, так и случилось.  Потому что, стоило нам только увидеть вот этот самый дом, как мы, не сговариваясь, сказали – Это наш! Хозяева были очень милые люди, пожилая еврейская пара: они решили перебраться поближе к детям. Мы с самого начала хорошо с ними заобщались, Алька даже подарила им свою картину… Я сразу сказал хозяину, что заинтересован в покупке. Проблемой для нас оставалась только цена. Дело в том, что в нашей семье материальное, так сказать, обеспечение полностью лежит на мне. Я добываю деньги, и я решаю, как ими распорядиться… Алька в этом ничего не смыслит… ну, просто не может… Короче, не в этом дело…  Я твердо выделил на покупку дома двести десять… ну, в крайнем случае, двести тридцать тысяч долларов и не центом больше. Это был предел. А хозяева хотели двести семьдесят пять. Торговаться было бесполезно – слишком большая разница. Мы очень вежливо распрощались, обменялись телефонами. Я только попросил: «Позвоните мне, пожалуйста, если вдруг измените решение!».

 С тех пор прошло довольно много времени, мы продолжали искать – вроде, и дома попадались неплохие, и цены подходящие – а все не то!… Однажды Алька мне и говорит – позвони, дескать, спроси, как там  дела с продажей того дома; может, они согласятся снизить цену. Я позвонил. А хозяин мне и отвечает: «О! Sorry, Greg! Можно считать, что дом уже продан. Есть серьезный покупатель, мы с ним уже подписали предварительный договор».  «Ну что ж, - говорю, - действительно, sorry, уж очень нам ваш дом понравился… Но ничего, видимо, не поделаешь… Скажите только, если  не секрет, на какой сумме вы сговорились?» «Не секрет – двести пятьдесят пять тысяч».  Пересказал я это Альке, она, конечно, ужасно расстроилась: »Гришка, - принялась она меня уговаривать, - ну смотри: ведь если мы можем заплатить двести тридцать тысяч, то двести пятьдесят пять – это ж не намного больше! Послушай, может быть, мы, все-таки, можем? Гришка!…» «Ну хорошо, - отвечаю я ей, - допустим, я соглашусь на такую сумму, но какой в этом прок? Дом-то, все равно, считай, уже продан!»   А она продолжает упрашивать: »Ну Гришка, ну позвони ему, ну скажи - мы тоже согласны на двести пятьдесят пять тысяч!» В общем, позвонил я снова и говорю: »Вы знаете, мы тут подумали и решили, что такая сумма нам тоже по силам. Я понимаю: вы уже обо всем договорились…Но мало ли что! Вдруг у вас почему-то не сладится! Тогда сообщите мне, пожалуйста!» «ОК! Если что, я позвоню - отвечает хозяин, - но покамест у нас все железно». Алька обрадовалась: она чего-то там  себе где-то нагадала и  даже во сне видела, будто  этот дом все-таки достался нам... И тут звонок: «Hi, ребята! Думаю,  я обязан вам об этом сообщить. Сделка окончательно состоялась. Сегодня мы едем к адвокату подписывать документы». Тут моя Алька  ударилась в слезы: «Ну как же так? Гришка! Ведь это же несправедливо!» Но что поделаешь? Плачь-не плачь, а они уже у адвоката. Не судьба, значит…  И вдруг, - ты представляешь? - снова звонок: «Greg, вы еще не передумали покупать мой дом?» «Нет, не передумал. А в чем дело?»  Оказалось, что его покупателю, вроде бы, не удалось еще продать его собственный дом, и у него просто не было денег, чтобы оплатить покупку. Обещал через три месяца. Но хозяину такой вариант не годился, и он позвонил нам.

 Вот так мы и купили этот дом…

***

 

К вечеру начали съезжаться приглашенные на big drink гости. Большой стол во дворе был уже накрыт и уставлен красивыми блюдами и напитками. Гришка жарил мясо на огне, терпкий дымок щекотал ноздри. Вот даже и не помню почему, но я не принимала участия в подготовке к ужину. Кажется, была немного простужена и дремала наверху – в гостевой спальне. Меня, видимо, разбудили возбужденные голоса прибывающих, и, выглянув в окно, я как раз и увидела сверху всю вышеописанную картину. Кроме того, я увидела гамак, в котором полулежала юная красавица-брюнетка, а рядом стоял юноша, тоже весьма приятной наружности; он молча глядел на девушку и раскачивал гамак с такой великой осторожностью, как будто в нем размещалась самая хрупкая и драгоценная вещь на свете. Приглядевшись, я узнала в юной красавице дочь наших харьковских приятелей. Четыре года назад мы вместе   ходили в  наш  прощальный поход по Донцу, после чего они уехали в Штаты, а мы -  в Израиль. Тогда их дочка была еще смешливой маленькой девчушкой… Интересно, что среди гостей находилось ее двое наших тогдашних спутников – папа и его подросший мальчик, известный под именем Зяка. Его мама прихватила с собой копию моей старой, размноженной на ксероксе, картинки, изображавшей  нашу дружную компанию на берегу реки, с трехлетним тогда Зякой на первом плане. Он был у нас в походе всеобщим любимцем. Мы принялись разглядывать картинку, вспоминать наши тогдашние приключения, вздыхать: «Как было хорошо!» «Да, … потому что все знали, что это в последний раз...» "Больше никогда, - сказала я, - теперь такое уже невозможно…"

Ужин, несомненно, удался; и с общением не возникало проблем; когда же на улице стало прохладно,   мы перебрались в гостиную пить кофе. Московский гость, резко выделявшийся среди прочих очевидным в вырезе рубахи металлическим крестом - взял в руки гитару.  Все тотчас же притихли, и он запел. Это было так уместно, так ностальгически прекрасно… И вообще прекрасно – у парня был богатый «распетый» голос, открытая, искренняя манера и чудный бардовский репертуар. Потом он передал гитару Стасику. - Наш Стасик сочиняет музыку. Я Вам разве не писала? Он пишет песни на слова разных замечательных поэтов, а иногда на свои собственные… Музыка у него получается нежная, тихая, журчащая, совершенно неожиданная при  богатырской  его наружности. И играет он мастерски…

На другой день нам предстояла поездка в Нью-Йорк.

 

28.04.99   Кфар Саба